Хранитель ключей
Шрифт:
— Почему ты не мог появиться прямо перед ключом? — когда они обошли ещё одну улицу.
— Разница в масштабе. Ключ слишком маленький для планеты.
Они были уже на достаточном расстоянии от центра. В обычном жилом квартале со зданиями, с натыканными квартирками, в которых крутились и не тужили люди семьями. Они поднялись под удивлённые взгляды японцев на нужный этаж, оказались у небольшой квартирки.
— А случайно это не подстава?
— Почему?
— Ты говорил, здесь концентрация энергии.
— Стоит проверить, — и после слов мужчины Анастасия нажала на звонок. Скрежет. Тишина. Трое напряглись.
Глава 40. «Япония. Часть вторая»
Такаширо Кейто был тем, кто никогда не высовывался, всегда отличался особой усидчивостью и исполнительности. У него не было девушки, друзей. Он был слаб, малодушен, ходил на собеседования, как в туалет, искал работу, вечером подрабатывал скромным парнишкой со слегка красивым лицом. Был худ. Амбициозен. И не талантлив. Среднестатистический человек — лишний винтик на этой планете, поедающий лапшу быстрого приготовления, пьющий лекарство от изжоги, выскребающий деньги на аренду и не желающий возвращаться в родной тихий городок, который был проклят бесперспективностью и отсутствием работы. Услышав данную характеристику, можно сделать небольшой вывод — у него были очень строгие родители, прочащие ему лучшее будущее, лучший университет, требующие содержать под конец жизни.
Такаширо Кейто не хотел такой жизни. Не видя жизни кроме учебников и теории, оказавшись в Токио, познал тайный развратный мир, пробудивший все животные инстинкты. С надломленной социализацией, со сдавленной волей и отсутствием выбором перед грозной матерью, горбящейся на полях, попрекающей курицей по праздникам за плохие отметки, он вырос, ненавидя. Скрывал маниакальное-депрессивное расстройство, разочарование жизнью за строчением озлобленных комментариях идолам, актёрам, видя, какие дома они могут себе позволить, всего лишь «прокривляв» лицом. Спокойный снаружи, ядовитый внутри.
Он был осторожен. Был напуган огромным миром, которому оказался не нужен.
Он гулял даже в лесу самоубийц.
Он находился даже под ногами властных женщин, платящих ему, облизывающего каблуки, жёсткие пахнущие ступни, чтобы оплатить аренду и не оказаться на улице. Однако с каждым месяцем становилось лишь хуже, ступни из женских превращались в потные, мужские.
Неустроенность, отсутствие коммуникации, вечное сожаление было благодатной, очень питательной почвой для отклонений. Ненависть порождала наваждение, они — пороки. «Было лучше, если бы»… «Если бы я…», — так начинались размышления Такаширо, возвращающегося с мазохистской подработкой, вогнавшей его достоинство в пучину ада.
Находясь в крохотной квартирке, заваленной анкетами на работу, его пороки сворачивались в клубки чёрной гнили, захватывали когда-то улыбчивого и в меру наивного паренька со светлым взглядом, мечтающего о приключениях, путешествиях, любви, семье и стабильной работе. О базовых вещах, которые нужны каждому человеку, рождённый для таких вот мелочей. Клубки превращались в клубни. Они заполоняли квартиру, выбивали окна и свисали водопадом, перетекали, как грибок в другие квартиры.
Отчаяние. Голод. Разочарование. Страх.
Аниме. Другой яркий мир, созданный на гранях, осуществляющий тайные мечты.
Отчаяние. Голод. Разочарование. Страх. Искушение примерами.
— У них
Помешанность. Болезнь.
Ключ, похожий на вещь из какого-то сериала.
Идея. Мечта. Наваждение предваряется в жизнь, услышавшая молитву страдающего человека.
***
Он бежал сломя голову. Ночью. Прижимая к телу через кожаную потрёпанную куртку нож. Из карманов выпадали кровавые деньги.
Помешательство. Видение. Наваждение.
Он насиловал до последнего дыхания красивых и бессильных жертв. Тот, кто сбежал, молчал, боясь осуждения неразумного общества, имеющую силу сломать человека похлеще насильников, маньяков и энергетических вампиров.
Он ломал жизни, которые не принадлежали ему.
Он бил об стены, подвешивал и наслаждался криками, как творили властители мира сего с ним, затягивая грязные деньги за резинку его трусов. Так, как показывали в различных видео, наглядно, пошагово. Он наслаждался властью и обеспеченностью. Ему не нужна была семья, тепло человеческого тела, только — ненависть. Ненависть к более красивым, успешным и обеспеченным. Тем, кто обошёл на собеседовании, кто осмеивал его, кто отвергал. Друг за другом.
Цепочка жуткой серии убийств с расчленением прокатилась по средней части Японии, множество случаев произошли и в самом Токио. Никто не знал, как и почему, главное — кто. Бравая полиция была бессильна перед невидимкой, орудующим ножом и бьющего сразу в шею, никогда не возвращавшегося на места преступления. Когда один патруль застал невидимку, то его в миг не стало.
Не человек. И даже не зверь.
Убийца, активирующий ключ и застывший в ожидании первого шага от незнакомцев за дверью.
— Ключи, — скомандовала Анастасия.
— Я не могу дать.
— Ты у америкашки забрал все? Не имей двойные стандарты, — она уже держала открытую ладонь. Мужчина вложил два ключа, не сумев победив в этом споре. — Извините, здесь Гин Миякэ проживает? — вновь постучалась. Говорила громко на иностранном. — Мы её друзья из Европы. Мы прибыли из Венгрии. Гин Миякэ? Гин Миякэ!
Услышав чужое имя, название другой страны Такаширо удивился и избавился от брони. Он ещё был осторожен, смотрел в глазок. Анастасия позвала мужчину, чтобы он закрыл собой глазок, и в это время воплотилась. Дверь потекла. Мощный удар выбил человека, что тот полетел в глубину комнат, разрушая башни из многочисленных томов манги 8 . Майор быстро сориентировался и пока парень приходил в себя, выхватил валяющийся на полу ключ.
8
Манга — японский комикс
— Какого?.. — в квартиру вошла расформированная Анастасия. Она взглянула на стены в мужских испражнениях, на потолки с отметинами, смешанных с кровью. Повсюду, кроме манги разного содержания, были фотографии обнажённых, инструкции по избиению, связыванию; ножи, висели бардовые верёвки и цепи для сдавливания шей и суставов. Пустые бутылки алкоголя. Чужие кошельки. Женские волосы и их нижнее бельё. — Вот же извращенец, — но больше её разозлил тупой нож с кровавыми отпечатками, с которого ещё стекала жизнь очередной жертвы.