Хранитель лаванды
Шрифт:
— Ничего подобного, — покачала головой она. — Честно говоря, я рада, что Пьер не пришел.
Килиан повернулся к ней.
— В самом деле? — вопрос прозвучал очень многозначительно.
Она слегка заколебалась.
— Да, полковник, в самом деле.
— Зовите меня Маркусом, помните? Давно уже прелестная женщина не произносила моего имени.
Килиан смотрел на нее так пристально, что ее голос дрогнул. Даже в самых смелых мечтах ее миссия не продвигалась так быстро и гладко. Реальность просто
Они как раз подошли к воротам Тюильри.
— Лизетта, не бойтесь меня. И не волнуйтесь за вашего крестного.
Она попыталась небрежно пожать плечами, однако была вынуждена отвернуться, прячась от глаз, под взглядом которых словно каменела, превращалась в статую, подобную тем, что стояли в садах у нее за спиной.
— Как-то неуважительно будет… не называть ваше звание…
Килиан нежно сжал ее руки.
— Я понимаю. И вообще, вы очаровательно смущаетесь. Но честное слово, я вам разрешаю. Впрочем, если вас останавливает наша разница в возрасте… — Он пожал плечами. — Не моя вина, что вы родились на пятнадцать лет позже, чем следовало.
Девушка рассмеялась — искренне и непосредственно. Они побрели дальше.
— Мне нравится вас смешить. А сколько вам, собственно говоря, лет?
— Двадцать четыре. Через несколько дней будет двадцать пять. У меня восьмого день рождения. — Она сама чуть не забыла.
— Правда, в понедельник? Вы уже запланировали, как отмечаете?
— Нет.
— С Вальтером? С друзьями?
— Думаю, Вальтер и не вспомнит. А из друзей у меня тут только Пьер.
— У вас роман?
Лизетта усмехнулась.
— Нет. Просто он с самого моего приезда сюда был мне хорошим другом.
— Где вы познакомились?
— На Восточном вокзале, прямо на платформе. Пьер споткнулся о мой саквояж и сбил меня с ног. Затем помог подняться — и с тех пор мы друзья.
— Романтично.
— Никакой романтики. Я разбила локоть! — возразила девушка.
— Я бы его поцеловал…
Лизетта почувствовала: Килиан раскрылся, стал уязвимым.
— К несчастью, Маркус, вас там не было… вам бы я разрешила.
Хотя в темноте девушка не видела лица Килиана, она ощущала на себе пристальный, пытливый взгляд льдисто-голубых глаз.
— Я бы не спешил поднимать вас. Этот Пьер не только неуклюжий растяпа, но еще и полный болван. Я бы ни за что не позволил другому мужчине оказаться с вами наедине, вот как мы сейчас.
Лизетта сглотнула.
— Вы собственник.
— Если мне что-то принадлежит, я защищаю свое… даже жизнью, если потребуется.
— Полагаю, ваши люди очень вас любят, Маркус.
Замечание оказалось как нельзя более уместным. Полковник опустил взгляд. Отклоняя его авансы, она доказывала, что не ищет дешевой интрижки. Лизетта знала: надо заставить Маркуса Килиана мечтать о ней. А для этого сперва требуется раззадорить
— И я люблю своих людей, — вздохнул Килиан. — Здесь, в Париже, я особенно остро ощущаю, насколько я беспомощен. Мы знаем, что союзники готовятся к финальному рывку этим летом. Берлину следовало бы расставить лучших людей на нужные позиции.
Лизетта промолчала. Для нее настоящим шоком было слышать, как небрежно и уверенно он рассуждал о планах союзников. Надо предупредить Лондон!
— Ну, нынче вечером вы ничего изменить не в силах, но кто знает — вдруг завтрашнее утро принесет вести, которые вы так хотите услышать, — рассудительно заметила она.
Полковник повернулся к спутнице.
— Простите, Лизетта. Я вовсе не хотел обсуждать с вами проблемы стратегии.
— Не извиняйтесь. Мой отец тоже был солдатом. Я выросла на военных историях.
Килиан вновь двинулся вперед.
— Надеюсь, я вам его не напоминаю?
— Ничуть, просто с тех пор меня очень привлекают мужчины в мундирах.
Килиан с усмешкой на нее покосился. Оба промолчали, но между ними словно бы что-то произошло.
— Ладно, идемте. Надо доставить вас домой, а то еще простудитесь.
Они ускорили шаг. Лизетта все больше слушала, а Килиан устроил ей настоящую экскурсию по достопримечательностям Парижа. Ей и в самом деле было интересно: полковник очень много знал и явно любил этот город, не уставал радоваться его красоте. В столь поздний час Париж действительно казался зачарованным: он даже во тьме сиял великолепием.
Самый прямой маршрут занял бы около часа, но, выбрав круговой путь, Лизетта добавила еще около двадцати пяти минут. Наконец они добрались до цели и, тихонько смеясь, вышли на главную улицу Монмартра. Пара кафе еще не закрылись, меж домов гулким эхом разносились отзвуки чужого смеха и звон стекла. Свет в кафе уже был приглушен; в полночь его выключат вовсе.
— Так чем вы, собственно, занимаетесь? — поинтересовалась Лизетта, ведя Килиана к дому, в котором жила.
Он аж застонал.
— Я координатор переговоров между Французской церковью и немецкими оккупационными властями.
— Вы же полковник вермахта!
— О, это мне наказание за неподчинение фюреру.
— В самом деле? Вы не верите в его режим?
— Я верю в Германию. Верю, что она способна подняться из пепла прошлой войны и вновь занять почетное место на мировой сцене. Но я не разделяю идеалы фюрера. А теперь мне придется вас убить… Где там мой пистолет? — Килиан потянулся к ремню.