Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1
Шрифт:
На всякий случай некромант заглянул в караулку. Все как всегда: простой и грубый солдатский скарб, из угла с горестной укоризной на Фесса воззрился лик Спасителя. «Смотри-смотри, всё равно ничего не высмотришь. Я не твой, я родился в Долине магов, а ты – ты просто миф, сказка для слабых, затравленных, напуганных жизнью, вера для рабов... И пусть даже моя родная тётушка Аглая истово верит в тебя, сил это тебе не прибавит».
На мгновение Фесс ощутил сильнейшее желание искрошить этот лик в мелкую щепу. Удержался он с трудом – немного чести рубить беззащитное дерево, не способное дать сдачи.
...Голова слегка кружилась, когда он вновь выбрался
Он привалился спиной к стене. Очень не хотелось никуда идти. Разжечь вновь огонь в погасшей печурке, завалиться на лежанку, укрыться брошенными одеялами, пусть даже рваными и не шибко чистыми (сказать по правде, более чем грязными), – и провалиться в сон, в спасительное отдохновение, и пусть темнота закроет ему глаза, только так он сможет найти покой...
И он даже сделал нетвёрдый шаг к двери, когда ему показалось, что его окликнул знакомый звонкий голос.
Он с трудом поднял внезапно отяжелевшую голову. Нет, конечно же, ему показалось. Не было никакой Рыси, не стояла страж Храма посреди мокрой дороги, не махала ему приветственно рукой... не было ничего, кроме пронёсшегося над пустынным лесом голоса. Ничего, кроме бесплотного зова – зова, от которого болезненно и пусто сжалось сердце, отзываясь тупой болью в левом межреберье.
Однако это помогло. Некромант глубоко вздохнул раз-другой, поправил седельные сумки на пони, вздохнув, оттянул натиравший плечо ремень от ножен с фальчионом – и без того тяжёлый гномий клинок, казалось, прибавлял в весе с каждой пройденной лигой – и двинулся дальше, по чёткому следу каравана с пленницами, оставлявшего за собой сильнейшую эманацию горя, ужаса и отчаяния.
...Но всё-таки, что же такое увидали за его спиной солдаты и инквизиторы? И интересно, испугался бы этого зрелища сам достопочтенный отец Этлау?
Но ответа на этот вопрос он, само собой, не получил.
Чем ближе к побережью, тем оживлённее становилась дорога. Степь взрыли железные лемехи плугов, рощи дали брёвна домам, речки наполнили крепостные рвы. Некромант шёл, не задерживаясь и не скрываясь. Нельзя сказать, что его встречал радушный приём, но люди всё-таки не разбегались при одном его появлении, словно от поражённого моровым поветрием. Торопясь настичь караван, Фесс урывал лишние часы от сна, шагал допоздна, правда, в чистом поле ему ночевать не пришлось ни разу – чем ближе к столице, тем больше деревень и деревенек, хуторов, замков, заимок, городов и городков...
Дважды ему предложили работу – один раз навстречу скромно одетому волшебнику в поношенном дорожном плаще и старых сапогах выехала блестящая депутация – местный сеньор в полном парадном вооружении, с челядью и домочадцами: мальчишки с горящими глазами таращились на жуткогонекромансера, о собратьях которого успели наслушаться столько страшных сказок: непослушныхнекромансерзабирал с собой, казнил мученической смертью, а потом превращал взомбей, своих преданных слуг...
Другой раз его встретило поголовно всё взрослое население небольшой деревеньки, где на погосте тоже
Оба раза Фесс останавливался. Оба раза делал своё дело – разумеется, оба раза, согласно договору, получая разрешение на своё чародейство от настоятеля местного храма. Тут тоже что-то изменилось, во всяком случае, ни одному из священников не пришло почему-то в голову читать некроманту нотации или, паче того, чинить препятствия. Оба раза попики чуть ли не умоляли некроманта вмешаться – верно, страху натерпелись и они, так что даже стены Спасителева храма переставали казаться надёжной защитой. Фесс делал свою работу молча, не произнося ни слова, только кивая головой. Оба раза в дело вступал гномий фальчион – некромант не рисковал слишком сильными заклятьями, которые – наверное, вследствие наступления Тьмы – стали порой действовать совсем не так, как хотелось бы их сплётшему.
Оба раза с погоста не вырвался ни одиннеупокоенный. Оба раза сработанный подземными мастерами клинок всласть попировал на мёртвой плоти и костях зомби. Оба раза не произошло никаких неожиданностей, за исключением одной.
Умирая, зомби умоляли пощадить их. Заплетающимися языками, медленно и едва выговаривая слова, шепелявя, хрипя, так что их едва можно было понять, – но умоляли. Просили не убивать.
Просили напрасно. Хотя нельзя сказать, что рука Фесса ни разу не дрогнула. Дрогнула – но, наверное, это от тяжести неподъёмного фальчиона.
После упокаивания погостов Фесса, похоже, начинали бояться втрое больше, чем до этого. Нанявший его владетель, хоть и выплатил причитавшееся некроманту вознаграждение, но как! – выпустил плотно увязанный в воловьи кожи кошель из требучета через стены замка, где у бойниц уже густо стояли и лучники, и арбалетчики, и даже пращники.
Фесс только усмехнулся. Вы даже не представляете себе, насколько плохи ваши дела, сказал он про себя. Если зомби начали просить пощады – значит, западная Тьма становится всё сильнее, и уже не с каждым годом, но с каждым месяцем, если не неделей. Ему надо торопиться. Тьма наступает быстрее, чем он того ожидал.
И если отбросить всё остальное, даже свою собственную судьбу, и принять, что западная Тьма есть твой смертельный враг, то окажется, что все усилия вообще напрасны. Нет никакого «тёмного властелина», не высится среди Гор Ужаса жуткого вида замок с тянущимися в чёрное от гнева небо неправдоподобно тонкими башнями, нет мрачного тронного покоя, где восседает главный злодей, вгони в которого меч – и все беды с тревогами в мире исчезнут, словно дым под сильным порывом ветра. Нет ничего. Даже Этлау со своими инквизиторами – это так, не враги – врагишки. Мелкие суетящиеся муравьи, устроившие охоту на забредшего к ним жука, не подозревая о том, что уже совсем рядом с их родной муравьиной кучей стоит лесоруб, в руках которого огниво, и муравейник уже обложен хворостом, и осталось только выбить искру на приготовленный трут.