Хранитель рода государева 5

Шмаков Алексей Семенович

Ярости у меня было также достаточно, поэтому замерли абсолютно все, кто слышал мой рык.

Сам же Годунов плюхнулся на задницу и начал медленно отползать от меня, оставляя после себя мокрый след.

– Ты не понял, что я сказал? – рявкнул я ещё раз, усиливая эффект.

В этот момент мне в спину прилетел, довольно чувствительный удар, а броня на мгновение полыхнула огнём.

Второй удар огневика из отряда Гордого прошёл уже мимо, поглотив сразу трёх бойцов, прибывших вместе с ними. В этот момент я был в движении и прекрасно всё видел. Силы, чтобы атаковать

ублюдка, которого не взял эффект брони, у меня не было. Всё полученное от бойцов Воеводы ушло на поддержание брони.

Нужно было сблизиться с ним, и прибить голыми руками, пока он не натворил бед. Всё же он один, кто смог противиться моей силе, остальные все ещё находились в ступоре и не могли защититься.

Но как бы я ни спешил, я не успевал. Этот ублюдок оказался достаточно силен, чтобы создать инферно. Под удар попадали все, кто находился на поляне. Я уже приготовился сбрасывать броню и отправляться в гости к Даяне, когда ощутил настойчивое давление изнутри.

Тьма рвалась наружу. Она словно говорила, что может помочь. Сдерживать её я не стал. В этот момент с рук огневика уже срывалась техника, остановленная тьмой.

Сила, вырвавшаяся из меня, сперва воздвигла барьер перед инферно, а потом мгновенно образовала сферу вокруг огневика. Поднялся дикий гул бушующего пламени, уходящего в небеса, сквозь который еле слышно прорвался душераздирающий вопль. Сразу после этого последовал глухой хлопок и сфера исчезла.

На том месте осталось лишь куча обугленных останков, разбросанных по всей площади сферы.

Я сбросил с себя броню и двинулся к Годунову, больше не в силах сдерживать рвущуюся из себя ярость.

Оцепенение со всех спало, когда я наносил этому ублюдку третий удар. От его напыщенности и чванливости не осталось и следа.

Нанести ещё один удар мне не дали, налетевшие братья Шуйские, схватив меня за руки с двух сторон. Любой из них мог с лёгкостью справиться со мной, но похоже, что они ещё не до конца отошли от оцепенения и решили перестраховаться.

– Или ты выполняешь приказы отца, или я убью тебя прямо сейчас. Твой человек едва не уничтожил всех этих людей, включая Великую княжну. Это можно расценивать, как предательство.

– Он просто не понимал, что происходит. Фёдор с детства практически ничего не слышит и не видит. – осознав весь писец произошедшего начал причитать Гордый. От гордости которого не осталось и следа.

– Оставь Сергей. С него уже достаточно. – сказал Сергей Васильевич.

– В твоих же интересах, чтобы мы поскорее убрались отсюда. В следующий раз мы не станем останавливать парня. – обратился Алексей Васильевич уже к Годунову.

Тот быстро подскочил и помчался к спешащим ему на помощь бойцам, которые не попали в зону действия моей ярости.

Машины были уже через пару минут. Причём в достаточном количестве, чтобы в них поместились и все бойцы Ярости. Они не испугались и собирались до последнего защищать нас. Поэтому не могло быть и речи оставлять их здесь.

Тем более я был уверен, что Годунов обязательно решил бы отыграться за свой позор именно на них. А так, пускай разбирается

со своими людьми.

– Не нужно было останавливаться. – задумчиво произнёс Прохор Иванович, когда мы уже двигались прочь от этой чёртовой поляны. – Гордый слишком злопамятный, чтобы оставить всё как есть. Только что, ты за минуту разрушил всё, что он с таким трудом создавал не одно десятилетие – уничтожил его авторитет. Да к тому же заставил обоссаться на глазах у его подчинённых. Причём обоссаться от страха. Мой тебе совет. Вернись и убей его. Иначе потом проблем не оберёшься.

Я лишь усмехнулся, наблюдая за тем, как Даша, что-то шепчет на ухо Маниже.

Целительница, единственная, кто не обратил внимание на последние события. Она была полностью погружена в своё горе и не замечала вообще ничего вокруг. Просто сидела, обняв Дашу и гладила её по животу.

– Месть Годунова для меня сейчас явно не самая страшная проблема. Возвращаться туда я точно не собираюсь. Если посмеет, хоть раз косо посмотреть в мою сторону или сторону моих близких прибью.

И это действительно было так. После того как я увидел зарождающееся инферно и понимал, что не смогу никого спасти, ко мне пришло понимание. Понимание того, что я стал совершенно другим человеком. Тем, кто даже не задумается, перед убийством, если знает, что этот человек может навредить его близким.

Пусть даже косвенно, даже через десять, двадцать лет. Но в любом случае он умрёт. А Годунова я просто пожалел. Не став убивать на месте. Оставшаяся у меня тьма перетекла в него, и я понятия не имею, сколько Годунову осталось жить. В том, что он умрёт, я не сомневался.

– Ты боишься того наказания, что для тебя приготовил император? Не стоит. Он уже всем показал, что полностью одобряет наши действия. Я даже всерьёз начинаю задумываться над тем, что именно подобных действий и ждали с нашей стороны.

Прохор Иванович прокашлялся и продолжил.

– Если внимательно всё изучить и сопоставить факты, то нас постоянно вели. У императора были данные обо всех наших передвижениях и при надобности нас могли уже давно остановить.

Дальше Смирнов говорил ещё много чего, но я его не слушал, уйдя в собственные мысли.

По всему выходило, что император действительно не собирается наказывать нас с дедом. Вот только боюсь, что я сам уже не хочу оставаться рядом с ним и наблюдать за всем происходящим.

При встрече я сразу напомню о его обещании, освободить меня от всех клятв. Деньги на первое время у меня есть и их вполне хватит, чтобы не только съехать от родителей, пока Гагарин будет строить моё поместье, но и позволить себе жить на очень широкую ногу. Чего я в принципе никогда не делал.

Остаётся разобраться, что делать с Настей и Дашей. Хоть они и не родные, но все же сестры. Сестры, которые обе мне очень дороги. И вот тут возникает самая большая проблема.

Меня император отпустит, никуда не денется. Всё же он давал слово. А вот дочерей он по-любому решит оставить при себе. Здесь я практически ничего не смогу сделать. Разве, что взять и выкрасть княжон из родительского дома.