Хранитель секретов Борджиа
Шрифт:
К ужину также ждали двух кардиналов: Хуана Борджиа Ланцоль, двоюродного брата сыновей Ванноццы, и Алехандро де Фарнезио, которого в Риме звали «юбочным кардиналом», в силу того что он удостоился кардинальского титула, не будучи даже священнослужителем, исключительно благодаря близким отношениям его сестры Джулии Прекрасной с Папой.
Когда прибыл последний из приглашенных, музыканты начали играть и Ванноцца указала каждому его место за столом. Слуги подали посуду из позолоченного серебра, наполненную водой с лепестками роз для омовения рук. Затем были поданы серебряные подносы с куропатками и обжаренными
– Этот тост я поднимаю в честь моего сына Хуана, который в возрасте двадцати одного года уже был удостоен титула герцога Гандийского и верховного главнокомандующего войск Ватикана, и в то же время привлекательного мужчины, чья славная неукротимая мужская мощь является предметом пересудов и восхищения самых красивых дам Рима. – Она дождалась, пока стихнут смешки, причиной которых послужил ее комментарий. – Через пару дней он отбудет в Неаполь, где король Федерико пожалует ему титулы герцога Беневенто, Понтекорво и Террачина.
– И прилагающиеся к ним доходы! – добавил кардинал Фарнезио, вызвав этим замечанием новые смешки.
После того как все выпили за него, Хуан Борджиа, одетый по обыкновению в одежды из черного шелка, поднялся. Под камзолом виднелась вышитая белая рубашка, а на груди блестел золотой шейный отличительный знак. Он не снимал перчаток и не отстегивал шпаги на поясе, а голову его покрывала огромная шляпа из такого же черного шелка с золотым медальоном. Его волчье лицо украшали ухоженная бородка и самодовольная улыбка. Хуан поднял свой бокал и произнес тост в честь своего брата Цезаря.
– За моего брата Цезаря, валенсийского кардинала, который от имени нашего дорогого отца коронует нового неаполитанского короля. Цезарь сделает свою работу, а король отсыплет мне еще дукатов. – Снова раздался смех. – Дорогой брат, – сказал он, глядя на Цезаря, – благодаря увеличению моих доходов я сделаю вам подарок – подарю хорошего коня, и тогда вам больше уже не нужно будет ездить верхом на муле.
Кто-то из гостей рассмеялся: было принято, чтобы кардиналы передвигались верхом на мулах, а не на лошадях. Цезарь даже не улыбнулся и, скорчив гримасу, с серьезным видом продолжил наблюдать за своим братом, который в свою очередь смотрел на Санчу, ожидая от нее, как обычно, веселого смеха в ответ на свои изящные шутки. Однако на этот раз княгиня лишь сдержанно улыбнулась, поскольку, несмотря на то что Хуан являлся ее нынешним любовником, Цезарь был им ранее. Она прекрасно была осведомлена о натянутых отношениях между братьями и не хотела принимать сторону ни того, ни другого.
Когда Цезарь поднялся, чтобы тоже произнести тост, он не сразу сделал это и с поднятым в руке бокалом некоторое время серьезно, в полном молчании обводил взглядом всех присутствующих. Он тоже был одет в черное, а голову его венчала красная кардинальская шапочка. Его борода была короче той, которую носил его брат, и Санча подумала, что весь облик Цезаря олицетворяет мужественность, исключительную мужскую силу.
– Я провозглашаю тост за мою сестру Лукрецию, – сказал он, – которая вместе с Санчей и Джулией является одной из трех самых красивых женщин Италии. – Он сделал паузу, чтобы присутствующие имели возможность поаплодировать его комплименту. – После аннулирования вашего брака вы снова обретете свободу, и я уверен, что наш отец найдет вам нового супруга. И он, без сомнения, подарит вам счастье, которого вы заслуживаете. Я провозглашаю тост за вашу счастливую жизнь!
Все дружно поддержали его пожелания.
– Также я уверен, что этот брак станет основой удачного политического союза и отличным подспорьем для папского престола, – прошептал кардинал Фарнезио своему коллеге.
Лукреция поднялась с бокалом в руке, и воцарилось молчание. Ей было семнадцать лет, и она являла собой образец безмятежной красоты: тонкие черты лица, прямой нос, голубые глаза, розовые щеки и пухлые губы, светлые локоны, завитые по моде и уложенные в элегантную прическу. Ее кровавого цвета плащ был наброшен поверх белого шелкового платья с вставками из прозрачных тканей.
– Я провозглашаю тост в честь моего любимого брата Джоффре, князя де Сквиллаче, – сказала она с улыбкой и слегка повела плечом. Ее движения и жесты были полны грации и уверенности в себе. – В свои шестнадцать лет он превратился из нежного подростка, которого я и раньше любила, в настоящего мужчину, которого я буду любить всегда.
Приглашенные чокнулись, и через некоторое время Джоффре поднялся со своего места. На его лице еще не было и намека на волосяной покров, он был одет в камзол цвета граната, а очертания его фигуры все еще были неопределенными.
– Свой бокал я поднимаю за Ванноццу деи Каттанеи, нашу мать, – сказал он слабым голосом. – За то, как сильно все мы ее любим.
И после того как приглашенные чокнулись, он поспешно уселся на место, ощущая на себе насмешливый взгляд своей страстной супруги Санчи. Таким образом, все семейные тосты были произнесены.
Далее были поданы различные блюда – пирожки с мясом и зеленью, бланманже («белое лакомство»), которое получило такое название, потому что этот десерт готовился на основе яиц, молока и сахара. Пиршество завершилось подачей сладких вин и конфет.
На закате солнца Лукреция пригласила своих подруг Санчу и Джулию сопроводить ее. Уже несколько дней она готовилась к представлению. Под тихую фоновую музыку она продекламировала стихи своего сочинения, посвященные танцу Граций в честь наступления весны. Санча дала соответствующие указания музыкантам, и, когда молодые дамы скинули свои красные плащи, взгляду явились легкие, воздушные платья из шелка и газа, которые не позволяли лицезреть полностью обнаженные тела девушек, но, будучи полупрозрачными, давали возможность представить их женственные формы. Для услады присутствующих, с упоением аплодировавших, трио исполнило танец в честь жизненной силы солнцестояния в стиле Граций Сандро Боттичелли на его картине «Весна», в точности повторяя копию, доставленную в Рим.