Хранитель Тайного Алтаря
Шрифт:
— Всё хорошо, Эет, — сказала Ринн, скользнув кончиками пальцев по его щеке. — Всё хорошо…
С этими словами девушка отвернулась и отошла к Иккону.
— Господин Иккон, — осведомилась она, в упор глядя на него. — Может, вы объясните мне, почему Храм так затянул с объявлением народу?
Жрец приподнял бровь.
— Госпожа Ларинна, есть вещи, недоступные разумению юных дев… даже если эти девы — богини.
Ларинна тоже приподняла бровь.
— Смелое утверждение,
— Богини, к сожалению, не умеют править самостоятельно. Они живут в мире, где могут позволить себе быть сразу за всех. Но в нашей плачевной реальности каждый — за себя. Быть может, если бы было иначе… враждебные боги не уничтожили бы Атариду?
В лицо Ларинне бросилась краска.
Иккон невозмутимо продолжал:
— Мне всегда было интересно, чем так насолила наша Владычица этому Одину… Ведь он же бог из этого мира, а она пришла из другого. Неужели богиня отвергла его сватовство?
Ларинна невольно рассмеялась.
— Боги могут иметь своих последователей в разных мирах. Если Мортис могла перенестись сюда, почему того же не мог сделать и Один?
— Видимо, его вела истинная страсть, раз он помчался следом за ней через измерения, — удивлённо покачал головой жрец.
— Истинная ненависть так же сильна, как и истинная любовь. Тем не менее, возвращаясь к нашей теме… Мне кажется, богиня недовольна вами, господин Иккон.
Жрец поклонился.
— Я приму любое наказание, ниспосланное Владычицей.
Ларинна согласно опустила веки.
— Хорошо. Вы никогда более не вернётесь на Атариду.
Иккон вздрогнул и вскинул на девушку неверящие глаза. Она пожала плечами и отвернулась.
— Но…
Ларинна остановилась и, не оборачиваясь, добавила:
— Но её милость не оставит вас и защитит в землях варваров. Её благословение пребудет с вами наравне с другими детьми Мортис.
Наверху послышался шум.
Ларинна обернулась.
По лестнице спускались родители её друзей. Женщины шли в обнимку, обе бледные и заплаканные. Мужчины, мрачные и суровые, несли тяжёлые сумки. Хозяйка дома несла небольшой холодильный кейс — наверняка, с консервантом.
Поймав взгляд Ларинны, женщина смущённо улыбнулась.
— Это для Вира. Когда мы… на Крите…
— Конечно, — кивнула девушка. — Что ж, все в сборе? Идёмте! Эет, — позвала она.
До порта добрались без приключений. Мать Ринн, увидев толпу, возглавляемую её дочерью, только всплеснула руками.
— Мама, — безапелляционно заговорила Ларинна. — Я поплыву с Эетом на Корабле господина Иккона. Думаю, ты вполне сможешь разместить у нас на борту родителей Вира и Фрей.
—
— Их Корабль взорвался, — прервала Ларинна. — У родителей Вира есть аппарат связи. Плывите на Крит. Все подробности они вам расскажут. Отплывайте. Отплывайте немедленно!
— Дочь, — вмешался отец. — Ты не считаешь…
— Она так не считает, — вступил в разговор Иккон, и никогда на памяти отца Ларинны он не разговаривал с ними так жёстко. — Делайте, что сказала Ринн. Увидимся на Крите!
Родители переглянулись, и мать, выдавив улыбку, сделала приглашающий жест пассажирам:
— Прошу. Сейчас я покажу вам каюты. Дорогой, выводи Корабль в море, — крикнула она мужу.
— Мам, пап… Я вас люблю! — Ларинна крепко обняла их на прощанье и оставила судно.
Она стояла на краю пирса, рядом с ней стояли Эет и Иккон, и солёный ветер трепал их волосы, рвал одежду.
Они провожали взглядом хрупкий белоснежный Корабль, летевший к Завесе.
Наконец Иккон вздохнул и положил руку на плечо девушки.
— Всё будет хорошо, Ринн…
Она длинно всхлипнула.
— Идём, — жрец сжал её плечо. — Нам надо успеть подняться на Корабль, пока не началась паника. Я окружу его полем невидимости, но, несмотря на это, нам нельзя долго оставаться в порту.
Они пошли к самым отдалённым причалам, и там, у узкого волнореза, нашли миниатюрный, похожий на пушинку, пронизанную солнцем, Корабль жреца. Едва они поднялись на борт, как аппарат Иккона вспыхнул зелёным огнём.
— Да? — жрец вскинул блестящую пластинку к уху.
— Пламя! — крикнули там так громко, что Ларинна тоже услышала. — Пламя на Алтаре!..
Жрец кинулся к иллюминатору на мористом борту — там, в лазурной безбрежности, казалось, ничего не изменилось, но…
— Завеса пала, — металлически отчеканил священник.
— Да! Мы объявляем народу…
— Конечно, — Иккон оборвал связь.
Они с Ларинной молчаливо уставились друг на друга.
Потом маг, словно очнувшись, кинулся бегом на палубу и наложил на Корабль заклятие Сумрака — замерцав, изящные контуры их судна стали незримы для посторонних глаз.
Вернувшись, Иккон плотно закрыл дверь и, щёлкнув выключателем, опустил на иллюминаторы кожаные шторы.
Каюту залил ровный белый свет. Уютное помещение, отделанное в золотистых тонах, оказалось настолько мало, что Эету пришлось сесть на пол прямо у входа.
— Бокал вина и партию в шахматы? — осведомился жрец у Ларинны. — У нас время до четырёх часов…
Ларинна судорожно вздохнула и скинула с плеч свою плотную куртку. Взгляд её чёрных глаз скользнул по Иккону и остановился на Эете.