Хранитель трона
Шрифт:
Дангал тяжело вздохнул и чуть заметно кивнул:
– Иди сынок, и пусть боги будут на твоей стороне.
Когда за Гартошем закрылась дверь, тур-генерал Авитель, командующий Центральной армией, не удержался от вопроса:
– Дангал, ты уверен, что поступаешь правильно, дав добро на эту авантюру? Черный Легион конечно хорош, но шестикратное превосходство…
Главнокомандующий снова тяжело вздохнул, и тяжело опустился в кресло:
– Я его все равно не смог бы удержать. А так у него будет мое благословление, как главнокомандующего, и
Покинув штаб, Гартош не послал Агаральда назад в легион, а направился к Дороге Храмов. Он не спеша проехал мимо храма всех богов, за громадиной которого расположились отдельные храмы. Копыта единорога стучали по мостовой, приближаясь к нужному святилищу, но в последний момент Оскол передумал и повернул от храма Терхона – бога войны, к храму Килесы – богини мести.
Он бывал в этом храме всего пару раз, еще в студии, когда их всей группой провели Дорогой Храмов, заводя в каждое святилище, и подробно рассказывая про богов, которым посвящался тот или иной храм. Тогда Оскол не почувствовал особого превосходства всесильных сущностей над обычными смертными. Теперь же он ступал под своды храма как проситель, с пониманием того, к кому он пришел и о чем будет просить. И это повергало его в нешуточный трепет.
В головном зале горело с десяток бездымных ламп, дающих достаточно света, что бы рассмотреть небогатое убранство центрального в Виктании храма богини мести, и саму шестирукую богиню. Килеса держала в каждой руке орудие мести – похожие на пламя кривые кинжалы. Кроме Гартоша в храме находилось еще несколько просителей, но все они не задерживались надолго – бросали в жертвенник энную сумму денег, полушепотом произносили просьбы, и, пряча друг от друга глаза, покидали здание.
Командор дождался, когда он останется один в зале, и, подойдя к статуе богини, припал на колено:
– Прошу о милости великая. Вся моя суть взывает к мести, мести страшной и жестокой. Враги подло погубили моих людей, и я не успокоюсь, пока не отомщу. Не отомщу так, что запомнят на века. Я принесу в твою честь богатые жертвы, пролью реки крови. Только помоги. Помоги моей мести вырваться наружу и повергнуть врагов в прах. Только на тебя вся моя надежда и стоящего за мной легиона.
Гартош склонил голову, и всем духом, всей душой желал, что бы его молитва не пропала впустую, что бы его слова долетели до божьих чертогов и были услышаны. И видимо действительно пламенную он держал речь, и шла она от самого сердца.
Скрипнуло над головой у просителя, и по огромному залу пробежала волна леденящего внутренности холода, прогоняя прочь смертных, направивших свои стопы в храм Килесы. Гартош медленно, всем телом чувствуя этот холод, поднял голову. Богиня смотрела на него в упор, немигающим, но отнюдь не каменным взглядом. Ее руки опустились, и кинжалы направились на Оскола. От этого взгляда застыло дыхание, и кровь окончательно застыла в жилах.
– Давно я не слышала таких страстных речей
– Готов великая! – выдохнул Гартош.
– Меня радует твоя решимость молодой Оскол. И ты получишь мою поддержку и благословление. Я помогу тебе, Месть на твоей стороне. Но знаешь ли ты, с кем тебе придется сражаться?
– Мои враги жеранцы, и предатели виктанийцы, которые погубили моих людей.
– Отнюдь, это не самые опасные твои враги. Есть враги и посерьезней, я бы даже сказала, пострашней.
– Кто они?! – казалось глаза Гартоша загорелись багровым пламенем. – Я готов сразиться с любым врагом!
Тихий хрустальный смех, словно сорвались тысячи ледяных сосулек, прокатился по залу, и эхом затерялся где-то вверху.
– Боюсь, что знание сейчас сыграет не в твою пользу. Лучше тебе остаться в неведении.
У Гартоша хватило ума не спорить с богиней.
– Я помогу тебе в борьбе с силами, что против тебя выступили. Возьми.
С кончика одного из кинжалов сошел язык зеленого пламени, и маленьким солнцем подплыл к человеку.
– Это мой знак, несущий мою силу. Сумеешь применить его правильно – и ты выиграешь, переусердствуешь, не сможешь остановиться – и проиграешь.
Гартош взял сияющую жемчужину в ладонь, и не почувствовав ни холода ни жара, осторожно сжал ее в кулаке.
– Спасибо, великая. Я сделаю все, что бы ты во мне не разочаровалась.
– Сделай Гартош, сделай. Выполни свое обещание, пролей в мою честь море крови, и мы вместе насытимся этой местью.
Командор встал с колена, и поклонившись принявшей прежнее положение статуе, зашагал к выходу. При свете солнца он разжал кулак, на ладони лежала зеленая жемчужина. Гартош бережно переложил ее в нагрудный карман, и скривив губы в зловещей усмешке, одним прыжком взлетел в седло.
Как только смертный скрылся в магическом мареве, губы Килесы так же сложились в зловещую усмешку и огромным залом снова прокатился хрустальный смех.
В легионе нетерпеливо ждали командира – полные решимости единороги приготовились дать бой любому врагу. Лекари закончили возиться с обожженными людьми и животными, но никто, даже с трудом держащиеся на ногах, не захотели отправляться в госпиталь до возращения командора.
Появившись возле штаба, Гартош сразу созвал совещание:
– В общем, так ребята. Жеранцы понимают, что мы не оставим безнаказанно то, что они устроили нашему пятому полку, поэтому подготовили нам горячую встречу. К месту предполагаемого сражения они стянули тридцать тысяч бойцов.
– Уважают, – протянул Зигул.
– Всего-то! – фыркнул Алькон.
Гартош обвел взглядом подчиненных, в их глазах читалось: тридцать тысяч не та цифра, что могла бы их остановить. Удовлетворенно кивнув, он набросал на столе схему расположения жеранских войск, и веселящихся в центре засранцев.