Хранитель Виртуальности
Шрифт:
— Давай я сразу введу твою личину в мою аукалку, — предлагаю я. — Не исключено, нам придется в вирте действовать совместно.
Переключившись в режим «ау!», мы обмениваемся личинами. Жена смотрит на эту процедуру с завистью: она освоить прессор-сенсорный скаф так и не смогла. Но молодец, не упустила момента потренироваться в выражении эмоции «зависть».
— А узнав, что я еще девственница, Заратустра будет бегать за мной вприпрыжку по всему вирту и по всему реалу! — раскрывает одну из деталей своего плана дочь.
— Кстати, а ты девственную плеву уже вырастила? — вспоминаю я. С этой работой так затуркался, что о важнейших вещах забывать стал.
— …На
— Чисто физиологически — да.
— Тебе надо научиться терять девственность. Это чем-то похоже на месячные — тоже с небольшим выделением крови. Кроме того, во время этого акта тебе должно быть больно.
— Я знаю! — нетерпеливо прерывает мои нравоучения дочь. — В объемных фильмах все подробно показано, а что касается крови, то в вирте можно обойтись и без нее.
— Когда ты начнешь ловить на крючок девственности кого-нибудь в реале, я тебя потренирую.
— Надеюсь, ты окажешься хорошим дефлоратором, — улыбается дочь.
— Я — самый лучший дефлоратор во всей Москве! — хвастаюсь я.
И это недалеко от истины. Шесть лет назад я, в интересах Функции, работал в фирме, первой освоившей производство хомоскафов. Я был одним из негласных испытателей, проводивших натурные опыты непосредственно в вирте. Задачей фирмы было добиться, чтобы виртуальный секс стал столь же привлекателен, как реальный, при отсутствии побочных явлений в виде венерических заболеваний и детей. Кроме того, для личин виртел были куплены лица самых известных киноактеров и киноактрис. Девизом рекламной компании было «Расстанься с девственностью в объятиях кумира!». И я шлялся по вирту в образе одного из таких кумиров. Он, конечно, тоже шлялся, но физические возможности не позволяли ему это делать круглосуточно. У меня таких проблем не было, сексуальный опыт я тогда приобрел колоссальный. Теперь сам им пользуюсь и другим передаю.
Глава 15
Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!
…Играть в «Эволюцию» можно было бесконечно. И мальчик проводил в лесах и джунглях Терры все свободное время, а отец махнул на него рукой и начал готовить себе в преемники младшего сына…
— В реале вы еще привлекательнее, чем в вирте, — говорит мне Клеопатра, протягивая узкую ладонь. Я, как и накануне в вирте, не пожимаю ее, но целую.
— О вас я такого сказать не могу.
— Почему? — обиженно приподнимает правую бровь Клеопатра.
Одета она классически: темный английский костюм, белая блузка, на лацкане изысканной формы брошь, поверх — распахнутый светлый плащ.
— Потому что вы — эталон красоты и в реале, и вирте.
— А говорили, не умеете делать комплименты.
— До встречи с вами не умел. Да и теперь не умею. Это — констатация факта, а не комплимент.
Клеопатра, улыбнувшись, берет меня под руку.
— Куда вы меня поведете?
— В музей изобразительных искусств. Вы ведь любите оригиналы?
— Еще даже больше, чем вам кажется. Но музейные оригиналы — лишь бледная копия жизни или, как теперь принято говорить, реальности.
— То есть в музей мы не пойдем?
— Нет.
— Клуб, ресторан, театр?
— Все это — тоже имитация жизни. В клубе прикидываются значительными, в ресторане — богатыми, в театре наблюдают, как одни люди профессионально прикидываются другими, а сами при этом прикидываются ценителями искусства.
— Человеку свойственно жить в виртуальном мире. Если бы вирт не существовал, его следовало бы выдумать.
Мы идем по Охотному ряду в сторону Манежа. На нас оглядываются почти все встречные мужчины и женщины; первые — с восхищением и, после того как переведут взгляд на меня, с завистью, вторые смотрят только на Клеопатру — с завистью пополам с ненавистью.
А говорят — красота спасет мир… Видимо, ахейские мужи, разрушившие Трою, еще не знали этой прописной истины.
— Его не следовало ни выдумывать, ни тем более создавать, — грустно улыбается Клеопатра.
Я бросаю на нее косой взгляд. Это что, провокация? Или она действительно так считает?
— Почему? — прикидываюсь я, как говорят обыватели, шлангом. Смысл этого выражения от меня ускользает, но пользоваться им я умею.
— Подлинного и так было немного, ты сам только что сказал об этом, а с появлением вирта вся жизнь стала нереальной, в прямом и переносном смыслах.
Пару секунд я разбираюсь в этих смыслах. Ага, просто каламбур: нереальная теперь означает еще и «виртуальная».
Нет, это не провокация. Просто не все идут в ногу со временем, даже молодые привлекательные девушки, которые всегда безошибочно определяют, в какую сторону следует повернуть флюгер своей красоты. Когда в моде физики, они мелькают на физических факультетах, а иногда даже на симпозиумах, когда приходит время программистов — пытаются писать программы или хотя бы пить пиво с хакерами. Но не все девушки обладают этим инстинктом; возможно, в Клеопатре он не выработался — просто за ненадобностью. При таком, как у нее, инстинкте быть красивой все другие инстинкты становятся лишними.
— Я тоже иногда тоскую по Настоящему, — тихо, но многозначительно говорю я.
— Надеюсь, нам удастся извлечь хоть крупицу его из окружающей нас Нереальности, — говорит Клеопатра, прижимаясь грудью к моему локтю. Грудь у нее упругая и, я уверен, не подвергавшаяся коррекции бюста.
Мы свернули на Тверскую и уже подходим к центральному почтамту. Когда-то подобное здание было одним из главных в городе, во время войн и революций противоборствующие стороны стремились захватить его одним из первых. Потом здесь, в самом центре города, собирались московские путаны. Но теперь половина здания отдана в аренду нескольким мелким и крупным фирмам, а вторая, сохранившая верность выполняемой функции, влачит жалкое существование: все общение идет через вирт, почтовые марки перестали выпускать лет пять назад, телеграфные аппараты давно сдали в металлолом. Два десятка кабин с видеофонами для тех, кто не в состоянии заработать на вирт, — вот и все, что осталось от традиционной связи.