Хранитель времени
Шрифт:
Панк вдруг совершенно успокоился и было видно, что он перебирает в памяти все свои умения. Он довольно долго думал.
– Однажды, когда меня по городам и весям носило, я приблудился в монастырь. Почти заброшенный, но монахи там жили. И там еще один мужик жил, Иннокентий. А в монастыре как – не работаешь – не нужен. Вот я ему и помогал. Он меня много чему научил. Как с деревом работать, мебель даже делать научил. Грубую такую, лавки, столы…
– Я очень хочу лавку, – как можно ласковее призналась я, – Очень! Но не слишком большую. Жопы на три. Такую с виду не новую, рубленную, серую,
– Да запросто. Но где я ее пилить-строгать буду?
– Вот! Если бы ты работал, смог бы накопить стартовый капитал, взять помещение в аренду и делать классную мебель в монастырском стиле. А пока можно и в соседней комнате мастерить, я только рада буду. Ты будешь трудиться, делать немыслимую красоту, а я буду вытирать пот с твоего усталого лба, подносить тебе морсу, и кричать «Пора обедать!».
Он меня выслушал, не перебивая. И я видела – ему нравится моя дурацкая идея.
– А еще мне просто необходим сундук. Даже два. Средний такой и поменьше. Я всегда хотела сундук, такой – обитый железными полосками и с замком.
– А что ты в него будешь класть? – искренне удивился Панк.
– Мешки полиэтиленовые. Знаешь, сколько их дома накапливается! Они у меня многоразового использования. Но я часто забываю брать их с собой в магазин. Ты не подумай, я не как Графиня, она красивый пакет бережет, а внутрь его старый засовывает. И идет такая с красивым пакетом…
– Хорошо. Уговорила. Лавка. И два сундука. И я даже знаю, где есть хорошая мастерская.
– Ты не сам их собираешься делать? – расстроилась я.
– Сам. Но в своей мастерской. Скажу по секрету, у меня спрятана кучка денег. И теперь я знаю на что ее потратить. Почему бы и на мастерскую? Хотя, как думаешь, может, ее потратить как-то иначе?
– Иначе – ерунда полная, – моя убежденность его порадовала и мы замолчали.
Наверное, Панк прикидывал, как организовать свое новое дело по изготовлению сундуков. А я стала думать о Маркеле. Добрый пес. Умел даже улыбаться. Никому плохого ничего не сделал. Даже гадить уходил в заброшенные дворы. Я, когда снег зимой убирала, он всегда мне помогал. Копал его лапами. Катался в нем и аж стонал от удовольствия. Смешной такой. А теперь его нет. Какая-то девушка напишет на форуме «День прошел не зря. Пять шавок ушли на радугу». Почему именно пять, я не знала. И начала снова думать про Панка. А что если я сейчас скажу, что мне плохо и страшно, с намеком на срочную жалость? Не буду. Стыдно это на жалость давить. И вообще, иногда слова только мешают. Иногда вполне достаточно взглядов.
Секса не хотелось. Хотелось нежности. Впервые устроившись на плече любимого человека, я уснула.
Жажда и какое-то отвратительное чувство разбудили меня почти под утро. Стараясь не разбудить Панка, я потихоньку сползла с кровати и побрела на кухню. Тишина давила на уши и каждый шорох звучал оглушительно. Глянув во двор, я заметила, что Маркела кто-то успел убрать.
На кухне скорбно маячили призраки. Ну как я могла про них забыть – снова пишут. Про морс.
– Ребята, я как раз попить хочу. Морс бы мне сейчас совсем не помешал. Холодный такой. Клюквенный. В запотевшем стакане. Тонкого стекла.
Детский палец,
Попив воды, я шустро проскочила мимо подоконника и затаилась. Давило виски, воздух был плотнее обычного и на кожу носа словно паутинка пристроилась. Проведя рукой по лицу, я открыла глаза – они стояли прямо у моей кровати, не глядя на меня. Неприятно, если честно.
– Хватит! Я спать хочу!
Уткнувшись в подушку, я старательно делала вид, что сплю. Ну их – вот привязались. Не хочу их видеть! Перевернулась на другой бок, прижалась к горячему Панку и успокоилась.
Явление третье.
Второе произошло при Панке, поэтому оно не стоит упоминания. Я даже не видела, кто приходил насладиться моим телом.
Звонок в дверь, вопрос – «Кто там?», ответ – «Я по объявлению», голос взрослый, масляный, вкрадчивый, добрый. Убить меня мало – я открыла.
– Эээ, я думал вы помладше.
Улыбки не было, зато была обширная плешь, обрамленная длинной кудрявой куделью цвета старой швабры. Из внешности запомнился нос, такой же масляный, как и голос. Цвет глаз – жидкий. Непримечательный тип, который не вызовет доверия у любого взрослого.
– Я все с собой принес. Не доверяю…, – судя по количеству презервативов, передо мной стоял недоверчивый половой гигант Питера.
Интересно, что у него в пакете?
Про содержимое пакета узнать не удалось. Не удовлетворенный моим возрастом, гигант пошаркал ботинками и удалился. Педофил, наверное.
Сплетня про гордого певца Ремке.
Он хорошо поет, но исключительно даром и только для своих друзей. Его просят – ну спой у меня дома, я тебе денег дам, а он ни в какую. Вот черт, а в друзьях у этого Ремке кто б вы думали – барон Ротшильд. Офигеть! Ну конечно, Ротшильд наслушавшись романсов Ремке… Стоп. Он ему романсы пел? Уржаться можно. Ну да ладно. Итак, Ротшильд и его гости пришли от романсов Ремке в полный восторг, а барон задумал певца хоть как-то отблагодарить. Но фантазии у него было как у любого олигарха. И он, оставшись наедине с Ремке (это очень важная и достоверная деталь!) дает певцу пустой чек. Говорит – сам сумму впиши. Вот жлобяра, хоть и барон. А Ремке чек взял, да как порвет его на клочки и гордо так говорит:
– Мой друг, я был вашим гостем и в качестве такового охотно пел, но сегодня был у вас последний раз…
Знатная врака. С уклоном в саморекламу.
– Сейчас чек был каждый подписал. Первая цифра – девять, а остальное – нули. Маленькие такие, чтоб больше влезло.
Почему именно девять? Я бы единицу написала.
– Вова. Признайся, друг, а ты сам бы как поступил? Хотя я и сам могу сказать. Тебе бы тоже дали чек. А ты бы его обналичил и облагодетельствовал своего бедного товарища, то есть меня. Ты ведь благотворитель?