Хранитель
Шрифт:
– Покажу, где привязана лошадь, - хмуро пояснила она.
Орешек остро ощутил, что это последняя возможность хоть что-то объяснить девушке, которую он больше никогда не встретит и которую никогда не сможет разлюбить.
– Конечно, после этого ты можешь думать обо мне все, что угодно… - начал было он.
– Могу! И думаю!
– зло перебила Арлина - но не выдержала враждебного тона, выплеснула душу: - Ты скажи хотя бы свое имя!
В ответ раздалось сухо, с недобрым вызовом:
– У меня нет имени. Как хочешь, так и называй!
– Уж я назову!..
–
До самых ворот ни один, ни другая не пытались нарушить тягостное молчание.
У распахнутых ворот стояла Аранша. Она была одна - дарнигар временно приказал днем уменьшить число солдат в караулах из-за острой нехватки людей в крепости.
Арлина молча прошла по опущенному мосту - гордая, прямая, с расправленными плечами и высоко поднятой головой. Непролитые слезы звездами сияли в глазах.
Орешек задержался возле наемницы.
– Аранша, ты можешь кое-что сделать для меня?
– Все, что угодно моему господину!
– твердо ответила девушка.
– Запомни: когда я уходил, госпожа не провожала меня!
– Госпожа? Волчица?
– удивленно переспросила Аранша.
– Но я ее вообще со вчерашнего дня не видела!
– Умница!
– заставил себя улыбнуться Орешек и прибавил шагу, нагоняя Арлину…
Орешек простился с Волчицей у полосы шиповника, окаймлявшей долину и тянувшейся до самого леса. Она начиналась у подножия стены, и Орешек надеялся, что часовой наверху не увидит с башни госпожу.
На прощание Орешек еще раз попытался объясниться с Арлиной, но замолчал при взгляде на ее лицо. К девушке с такими глазами не рискнул бы подступиться даже Подгорный Людоед.
От волнения и горя Орешек взлетел в седло так лихо, словно его с детства обучали верховой езде, но даже сам не заметил своего подвига. Застоявшаяся кобылка танцующим шагом понесла его прочь.
Нет, Орешек и не собирался оглядываться на эту проклятую крепость, в которую входишь одним человеком, а выходишь - совсем другим…
42
Если тоскливые мысли кружат голову, если хочется выть в голос от безнадежности и отчаяния, есть неплохое средство спастись от безумия: надо, не умея толком ездить верхом, взгромоздиться на норовистую вороную лошадь и двинуться в дальний путь. Еще лучше, если приходится при этом скрываться от конных разъездов, вылавливающих остатки разбитой вражеской армии. (И ведь эти разъезды снуют здесь по твоему собственному приказу - вот такие шуточки у Хозяйки Зла!) Напрямик по дороге не очень-то поскачешь, приходится время от времени спешиваться, нырять в чащу, тащить за собой проклятую кобылу, которой совсем не хочется обдирать бока о сучья и которая давно потеряла всякое уважение к неумелому всаднику.
Очень помогают от душевных терзаний тучи озверевших комаров, считающих тебя подарком судьбы. Полезно также, слезая с седла, угодить в муравейник и долго вытряхивать из сапог общительных муравьев, вполголоса перечисляя
(В легендах Огненных Времен герой, отвергнутый возлюбленной, скитался по лесам, вслух повторяя имя жестокой красавицы и не замечая ни голода, ни усталости, ни ран… Вей-о! Тогда, видать, покрепче были герои…)
А потом, вывалившись из чащи на берег мирной неширокой речки, где над глубокой темной водой неподвижно висят стрекозы, можно убедиться, что все эти сильнодействующие отвлекающие средства не стоят и протертого до дырки медяка, потому что в сердце все равно сидит тупая мучительная боль. И не отпускает глупая горькая обида, неизвестно на кого… словно у тебя отняли что-то твое по праву… словно ты и впрямь достоин лучшей судьбы - честной жизни, уважения друзей, любви зеленоглазой красавицы.
Словом, в голову лезет полный бред!..
Лошадь всхрапнула, шарахнувшись от громадного валуна, очень похожего на голову вылезающего из земли великана.
Орешек спрыгнул на прибрежную траву, накинул повод на каменное «ухо». Плащ зацепился за луку. Орешек с ненавистью щелкнул застежкой, оставив плащ на седле.
Проклятая тряпка! С нее все и началось! Подкараулила в глухом лесу одинокого странника и сбила с честного пути! Завязать в нее камень потяжелее да зашвырнуть подальше от берега!..
Лошадь просяще потянулась мордой к воде.
– Тебя вроде бы сразу поить нельзя, - неуверенно сказал Орешек.
– Ты вроде бы от этого околеть можешь… уж лучше подожди.
Он хмуро взглянул на речную гладь, от которой веяло прохладой.
– А вот мне, - сообщил он кобыле, - пить очень даже можно. И сразу. Погоди, вот доберусь до первого же трактира… В этом превосходство человека над лошадью… думаю, только в этом…
Вороная фыркнула. Орешек усмехнулся:
– Впрочем, я-то уж такая скотина, что со мной ни одна уважающая себя лошадь в одно стойло не встанет… Удивляешься, с чего это я с тобой разговариваю? А это, понимаешь ли, я помаленьку с ума схожу!
Склонившись с берега, Орешек с омерзением взглянул на свое отражение и погрузил ладони в темную воду.
Коротко свистнула сзади стрела, хищной незадачливой рыбой нырнула в реку и канула на дно.
Орешек, как подброшенный, взлетел на ноги и обернулся, одновременно выхватывая меч из ножен.
– Не успеешь перезарядить!
– заботливо предупредил он высокого незнакомца с арбалетом, возникшего из-за валуна-«головы».
– И не надо, - спокойно отозвался тот.
– У меня одна стрела и была…
Арбалет отлетел в сторону. Незнакомец легким движением извлек из ножен длинный прямой меч. На миг он напомнил Орешку Аунка.
– Слушай, - равнодушно начал незнакомец, - не хочу тебя убивать. Просто мне нужна твоя лошадь, и я…
Он замолчал, впившись взглядом в лицо Орешка. Тот тоже узнал эти янтарно-желтые глаза.
Время остановилось. Больше двое мужчин никуда не торопились. Все на свете могло подождать, кроме этой встречи.
Оба знали, что сейчас произойдет.
– У тебя великолепный меч, - холодно оценил Саймингу Ралидж, - зато мой длиннее…