Хранитель
Шрифт:
В ужасе Илларни метнулся в дом и поспешно заложил изнутри засов, понимая, как ненадежна эта преграда.
– Вышибить дверь!
– приказал со двора страшный шипящий голос. Так могла бы говорить змея, если бы обрела дар речи.
Чинзур вжался в сухую глину забора. Он понял: смерть совсем близка… так же близка, как когда-то в винном погребе Тахизы.
И говорила смерть тем же голосом, что тогда, в погребе.
Бежать,
Поздно! Кхархи-гарр уже вышли из калитки. Двое несли что-то отчаянно извивающееся, завернутое в тонкий ковер.
Третий задержался над застывшим у забора Чинзуром, крутя в пальцах тонкую веревочку с грузиками на концах.
Чинзур понял, что означает этот жест. Понял, что последние мгновения живет, дышит на этом свете. И даже не сможет вернуться сюда, пройдя сквозь Бездну: не будет у него честного огненного погребения.
Не разум, а какая-то иная сила толкнула его вытянуть вперед руку и жалобно прохныкать:
– Смилуйся… пода-ай слепому, добрый господин!
Пальцы с бечевкой замерли, затем длиннорукий коротышка повернулся и двинулся вслед за своими спутниками. До Чинзура долетело начало шипящей фразы:
– Да он слепой…
Глиняные заборы закачались вокруг, накатила тошнота, тело обмякло, как тряпичная кукла. Но и в таком беспомощном состоянии Чинзур подивился наивности Избранного. Много ли в Нарра-до слепцов-нищих, которые и впрямь ничего не видят? Да и не только в Нарра-до…
Вахра-вэш, содрогаясь, отпрянула от щели в калитке. Каким ужасом обернулась безобидная попытка заработать немного денег! На ее глазах свершилось черное дело!
Но раз пообещала - нужно держать слово… Страшно, ох как страшно выйти на улицу из своего дворика, ставшего вдруг таким мирным и безопасным! Но надо бежать, пока совсем не стемнело.
Хорошо, что трое ее мучителей, набегавшись за день, уснули вповалку на полу… какие же они милые и славные, когда спят!
Зеленоглазая посулила доплатить за важные новости. А тут уж - важнее некуда! Лишь бы ничего не перепутать… Значит, так: еще засветло высокая грайанка ушла из дому, а в сумерках ввалились какие-то трое… Спутник грайанки был один дома - вот его и утащили, в ковер замотали… Командовал злодеями такой длиннорукий коротышка с сиплым змеиным голосом…
Набросив на голову платок, по-вдовьи закрыв лоб до бровей, Вахра-вэш выскользнула на улицу.
Чинзур не обратил внимания на пробежавшую мимо женщину. Бездна все еще не выпускала душу заглянувшего в нее человека.
Но постепенно сквозь бездумную радость спасения проступило осознание чего-то скверного…
Ну, конечно! Он опять упустил Илларни. А здесь вот-вот появятся люди Хайшерхо! Ему было сказано: колючкой прицепиться к одежде звездочета! А теперь… Теперь бежать! Удирать,
Поздно! Из-за поворота показались двое. Идут твердо, уверенно, направляются к калитке, откуда только что вышли кхархи-гарр.
Чинзур робко приподнял голову, украдкой бросил взгляд на остановившихся рядом с ним прохожих. Да один из них, кажется, старик! Это еще кто такие?
Сумерки накинули на Чинзура плащ-невидимку. Двое у калитки то ли не заметили прижавшейся к серому забору серой фигуры, то ли не сочли ее достойной внимания.
– Здесь, - негромко сказал по-грайански старик красивым бархатным голосом.
– Может, мне пойти первым? Не наделал бы ты глупостей…
– Нет!
– хрипло ответил молодой, и Чинзур сжался от заклокотавшей в воздухе ненависти.
– Тебе нужен ученый - забирай его. Но самозванец - мой! Сейчас! Немедленно!
– Глупец, ведь ученого здесь еще нет! Мы выйдем на него через эту парочку! Прошу, не торопись…
Голоса стихли за калиткой, конец спора остался загадкой для Чинзура. Но ему и некогда было размышлять о чужих тайнах. Из-за угла вывернулись еще пятеро - здоровенные, плечистые, при оружии. Один из них остановился над Чинзуром:
– Нас прислал Дагхи… Дичь на месте?
Чинзур растерянно молчал. Наррабанец оглядел пустынную улочку:
– А почему калитка нараспашку?!
Сильные руки сгребли Чинзура за грудки, подняли в воздух.
– Упустил добычу, гад грайанский? Я ж тебя прямо тут… своими руками!
Вторично почувствовав дыхание Бездны, Чинзур махнул рукой в сторону распахнутой калитки.
– Там… оба… - прохрипел он. Страшные лапищи разжались.
– Так бы сразу и сказал… Вперед, ребята. Да поосторожнее: молодой здорово дерется. Нашему Дагхи врезал хуже, чем оглоблей! Если схватится за меч, успокойте его колючкой рухху.
– А ты?
– спросил один из наррабанцев.
– У калитки останусь: вдруг они от вас ускользнут и на улицу бросятся.
Чинзур чуть не взвыл от разочарования: он-то надеялся, что все уйдут в дом, а он тем временем сумеет удрать…
– Хайшерхо велел поторопиться, - сказал наррабанец, глядя во дворик.
– Не знаю как, но храм Гарх-то-Горха тоже про звездочета пронюхал. Уж они-то рады сами такое преступление раскрыть…
– Звездочет - это по их части: оскорбление Единого… - вяло отозвался Чинзур, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Ответить наррабанец не успел: маленький отряд победоносно возвратился.
Двое тащили связанного старика с костистым худым лицом и темными колючими глазами. Он смахивал на вытащенного из норы хорька. Его спутник обмяк в крепко держащих его лапах. Лицо его побелело, глаза закатились. С бьющимся сердцем Чинзур узнал действие шипа рухху. Если колючкой этого пустынного растения хотя бы оцарапать кожу, человек на время потеряет власть над своим телом. Ощущения весьма неприятные. Чинзуру как-то довелось испытать это на себе…