Хранитель
Шрифт:
– Убедительно, - кивнул Джилинер.
– Но во всех легендах сказано, что Вечная Ведьма вспомнила прошлое лет в четырнадцать-пятнадцать… а Фаури, если не ошибаюсь, уже шестнадцать…
– На днях исполнилось семнадцать. Но в легенде о Сокрушительнице Кораблей говорится, что она вышла замуж, родила троих детей и лишь потом вспомнила, что она - Вечная Ведьма…
– Вот сюрприз был мужу!
– хмыкнул Джилинер.
– Но не это главное, - не дал себя сбить старик.
– Десять лет назад в моем замке проездом гостила старая Намида Мягкое Слово, тогдашняя Мудрейшая Клана Лебедя.
Глаза Джилинера сверкнули, он подался вперед.
– Мудрейшая сказала, - продолжил Авиторш, - что в душе девочки, как подземное течение, струится мощный поток силы. Когда-нибудь он вырвется наружу - и тогда…
– Истинная Чародейка, - кивнул Джилинер.
– А если к ней и впрямь вернется память о прошлых рождениях… опыт то ли восьми, то ли девяти веков… Да, почтеннейший Авиторш, наш уговор остается в силе. Я женюсь на твоей двоюродной внучке.
– А не боишься ли ты, Ворон, - спросил старик, осторожно подбирая слова, - что дитя станет могучей волшебницей и не захочет покоряться мужу? У нее таких мужей… за Девять-то столетий…
Глаза Джилинера стали мечтательными, он мягко повел плечом:
– Почтеннейший Авиторш, ты представления не имеешь, какая это увлекательная наука - подчинять себе других людей! До того как в милой Фаури проснутся воспоминания, она Уже будет глядеть на мир моими глазами и дышать в такт моему дыханию, а иначе… - Ворон запнулся, быстро взглянул в лицо человеку, с которым собирался породниться, и закончил совсем другим тоном - легким, дружеским: - А иначе и быть не может!
– Но… мне хотелось бы… - замялся старик, - чтобы, моя внучка была хоть немного счастлива…
– И будет! Рысь войдет в дом Ворона! Я же не какое-нибудь ничтожество из Семейства, которое берет жену ради приданого, а потом лупит ее плеткой, как рабыню!
Холодные светлые глаза обещали будущей жене кое-что похуже плетки, но старик этого не заметил - или не захотел заметить.
– Вот и хорошо… Вот и уговорились…
«Зал» постоялого двора шумел, веселился, уплетал жареное мясо и запивал вином. А за угловым столом трое мужчин и девушка, закаменев, глядели на Дочь Клана и пытались понять, где они находятся и что с ними произошло.
– Он приехал в конце Звездопадного месяца, - тихо жаловалась Фаури, ни к кому особенно не обращаясь.
– Красивый, не старый, ласковый… а я увидела - и убежать захотела. За руку взял - меня чуть не стошнило… - Рысь всхлипнула и закончила почему-то свирепым, обвиняющим тоном: - Ожерелье подарил! Коралловое!
– Что это сейчас было?
– опомнилась Ингила.
– Еще кто-нибудь это видел?
Никто не ответил. Фаури продолжала плакаться:
– Вечером дед пришел ко мне в комнату и спросил, почему я к обеду ожерелье не надела. Я сказала правду: выбросила с башни в ров. Хорошо бы и приезжего Ворона туда же… с башни в ров… И тут дед начал бить меня по лицу!
– В голосе Рыси звучало горестное удивление.
– Меня! По лицу! Раньше без обеда оставлял, в чулан запирал, но никогда и пальцем… Я так расплакалась, что остановиться не могла. Дед испугался, кликнул служанок… они мне какие-то
– Госпожа умеет видеть прошлое?
– серьезно спросил Пилигрим.
– И сама вижу, и другим показать могу, такой у меня дар. Только дед не знает.
– Очень полезный дар… и очень опасный для хозяйки, - вздохнул Пилигрим.
– Жизнь вокруг нас соткана из тайн. Если уметь заглянуть в любую… людям такое не понравится!
– А я не всегда могу заглянуть, - простодушно объяснила девушка.
– Только если больна… или не в себе - ну, когда в истерике билась… - Фаури замолчала, ненадолго задумалась - и тут до нее дошло: - А со мной сейчас что-то неладно, да?
Девушка встала, покачнулась, вцепилась в край столешницы. Ралидж успел подскочить, подхватил ее - маленькую, легонькую. Фаури, как котенок, завозилась, поудобнее устраиваясь у него на руках, и сказала тоном ребенка, открывающего взрослому свою заветную тайну:
– Я сбежала из дома!
И заснула, прислонив русую головку к плечу Ралиджа.
Сокол нашел взглядом хозяйку, кивнул ей. Та улыбнулась, взяла светильник и пошла наверх. Ралидж двинулся следом, бережно держа свою хрупкую, невесомую ношу. Фаури спала, опустив пушистые ресницы, и тихонько, уютно посапывала. Соколу вспомнилось, как в Найлигриме ему приходилось разносить по кроваткам задремавших близнят.
В голову полезли странные мысли: если лет через пятнадцать он найдет Арайне жениха, а тот малышке не понравится… неужели и его девочка тогда убежит из родного дома?..
Ралидж растрогался было, но тут же пришел в себя. Что за вздор! Уж свою-то дочь он знает! Эта разбойница учинит постылому что-нибудь такое, что бедняга сам сбежит из Найлигрима! На неоседланном коне ускачет!..
За раздумьями Орешек не заметил, как очутился в небольшой темной комнатке. Светильник в руках хозяйки озарял постель.
– А я уже все приготовила - знала, что барышня за столом долго не усидит. Намаялась, бедная! Вот сюда ее, голубушку… Господин может идти. Я сама с нее сапожки сниму…
Спустившись в «зал», Орешек обнаружил, что соседи по столу куда-то исчезли. Впрочем, Пилигрим обнаружился почти сразу - у очага, среди игроков в «радугу».
Шум и хохот раздражали Орешка, который умиленно вспоминал дом и близнят. Захотелось выйти на свежий воздух и побыть одному.
Но дойти до двери удалось не сразу. Его окликнул Айфер( уже покинувший круг игроков, и сообщил, сияя, что здешний хозяин, оказывается, сам из наемников.
– Десятником был!
– солидно уточнил хозяин.
– Три года всего постоялый двор держу.
Рассказ Фаури стер из памяти Ралиджа услышанное во время прибытия имя хозяина, а обижать невниманием выручившего их человека не хотелось.
– Прости, уважаемый, в общем гаме я плохо расслышал твое имя…
– Кринаш из Семейства Кринаш.
Имя говорило о многом. Первый в Семействе, основатель! Надо думать, человек незаурядный, если, выйдя из Отребья, дослужился до десятника, получил право основать Семейство и раздобыл денег, чтобы купить постоялый двор…