Хранитель
Шрифт:
Тишину, обжигающую, как пламя костра, вдруг разорвал пронзительный голос:
– Не-ет!.. Не пойдет так, нельзя-а!.. Мы с людьми должны драться, с людьми…
Голос оборвался: молоденький наемник захлебнулся криком и осел на землю. Он продолжал биться в истерике, но теперь она была уже немой, беззвучной.
И тут толпа ожила. Нет, она не взорвалась воплями. Но негромкий, суровый ропот заставил опытного дарнигара забыть даже о Подгорных Людоедах. Старый воин понял: это начало бунта. Никогда еще Найлигрим не был так близок к сдаче, как сейчас. Харнат лихорадочно прикидывал, на кого из ветеранов
К чести доблестного Харната надо признать: он боялся не столько за свою жизнь, сколько за свое доброе имя. Выбившись из простых крестьян, он занял высокое положение в крепости - и теперь эта крепость будет с позором сдана врагу?!
– Сомкнуться! Арбалеты на изготовку!
– негромко скомандовал дарнигар стоящим рядом с ним солдатам. Те привычно повиновались, но не было в их действиях слаженности и четкости: увиденное опалило и их души.
– Нет уж, хватит!
– рявкнул снизу злой, вызывающий голос.
– Нам не за то платят, чтоб нашим мясом Подгорные Твари животы набивали! Отворяй ворота Нуртору! Он хоть человек! Если что - погребальный костер велит сложить!
Ропот взвился, как огонь на ветру. «Ага, - с отчаянием отметил Харнат, - у толпы появился вожак. Сейчас все разом навалятся…»
Но тут звонкий повелительный голос, насмешливый окрик пронесся над толпой:
– А ну, молчать, трусы!
Дарнигар охнул про себя. Хранитель сошел с ума! Разве можно так разговаривать с мятежными наемниками? Его же сбросят со скалы прямо под ноги проклятому магу!..
Молодой Сокол сошел на несколько ступенек по каменной лестнице. Теперь его хорошо видели и те, кто был на стене, и те, кто толпился внизу. Хранитель насмешливо обводил взглядом разъяренные физиономии и совсем не выглядел перепуганным.
Орешек не притворялся - он и впрямь был испуган меньше других. И дело тут было не в личном мужестве. Просто в тот миг, когда все содрогались от ужаса, Орешек испытывал еще и восхищение. Не мозгом, не разумом - актерским чутьем уловил он всю театральность, эффектность зрелища, что развернулось перед ним. Маг был великолепен, его появление было явно продумано до мелочей и глубоко подействовало на зрителей. Бывший артист оценил чужое мастерство, испытал восторг и зависть. Актерскую зависть!
Пусть все было всерьез, пусть внизу стояла настоящая армия Подгорных Тварей во главе с настоящим колдуном, - Орешек вновь почувствовал себя на сцене.
«Ты играешь в одном спектакле со мной, Ночной Маг, и играешь блистательно. Но сейчас заройся в свой туман и помалкивай! Теперь мой выход, и я роль не скомкаю. Еще поглядим, кого из нас лучше примут зрители!»
Орешек и сам не отдавал себе отчета в том, что именно эти чувства владеют им сейчас. Он только ощущал, что за плечами трепещут незримые крылья - такое иногда бывало с ним на подмостках аршмирского театра.
– Ты, стало быть, задумался, за что деньги получаешь?
– адресовался он через головы толпы к горластому наемнику.
– Пока в казарме дрых, в кабаке пьянствовал, на плацу в чучело стрелял - не задумывался? Пра-авильно, ведь чучело сдачи не дает… Так вот: плату ты получал за охрану
– Невелика честь оказаться в брюхе Людоеда!
– огрызнулся ничуть не укрощенный наемник.
– И деньги никакие тут не помогут!
– А если б ты медведя в лесу повстречал? Медведь тоже человеку костер не складывает! Однако я видел в кладовых медвежьи окорока. Охотиться, стало быть, бравые вояки не боятся?
– То медведь, а то Людоед! С Подгорными Тварями никому не сладить!
– Говори за себя. А я уже знаю, какого цвета у этих гадов кровь. Белесая, жидкая… Да, они сильнее человека. И двигаются быстрее, это верно. Но ты, когда на службу нанимался, забыл предупредить, чтоб тебе противников подыскивали слабых, неуклюжих… а лучше вообще связанных…
Послышался чей-то нервный смех. Только по этому смешку Орешек понял, какая вокруг была тишина. Ропот смолк, все напряженно вслушивались в поединок Хранителя и мятежного воина, в звон их незримых мечей.
– Я, господин мой, о людях думаю. Если крепость падет - Сына Клана Нуртор пощадит. Вепрь с Соколом всегда договорятся. А женщин да детишек чудища сожрут. А если откроем ворота…
– …тогда точно всем конец, - перебил его Орешек.
– Видел, сколько их там, Людоедов? Из-за тумана не сосчитаешь, но уж не меньше сотни. И все жрать хотят. Чем, по-твоему, колдун со своей шайкой расплачивается? Золотом, серебром, долговыми расписками? Мясом, конечно! Не силуранских же солдат он этим душегубам будет скармливать, верно? Вы, дураки, на корм пойдете, если ворота откроете!
Толпа содрогнулась от этих простых и беспощадных слов, а дарнигар с облегчением перевел дух: бунта не будет!
Наемник, почти обезумев от ярости, стыда и страха, забыл о почтении, которое обязан был питать к Сыну Клана, и прорычал:
– Соколу хорошо рассуждать! Он-то на битву будет глядеть из окошка в шаутее! Как же, последний в своей Ветви, такого поберечь надо! А за чужими спинами все герои! Интересно, в твоем Клане много таких храбрых?
Сказанное было даже не грубостью, а почти кощунством. Это поняли все, несмотря на трагизм происходящего. В другой ситуации Орешек, порядком вжившийся в роль Сокола, сурово наказал бы дерзкого наемника. Но сейчас он и бровью не повел.
– Тебе интересно, сколько храбрецов в Клане Сокола? Думаешь, понадобится весь мой Клан, чтобы тащить тебя в атаку? Ошибаешься! На это хватит одной-единственной Ветви. То есть меня. Я буду рядом с тобой на стене, в самом горячем месте. А если недогляжу и ты улизнешь из боя - велю после отражения приступа казнить тебя как изменника. Им-то костер точно не полагается.
– Спаси нас, Сокол!
– заголосила в задних рядах женщина. Ее вопли подхватили другие.
– А ну, молчать!
– скомандовал Хранитель.
– Некогда выть, дел у нас много. Я один вас не спасу. Не собираюсь по стене от башни к башне бегать, мечом махать да Людоедов вниз спихивать. Все навалимся - тогда справимся. А справиться должны. Иначе с чего бы этот колдун переговоры повел? Кинул бы сразу войско на приступ, раз так в себе уверен! А он торгуется, как зеленщик на рынке… четверть звона дал нам, дурак!