Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
Тут она снова заговорила, и из хаотического смешения чувств наконец выкристаллизовалось одно: смертельный ужас.
– Два года назад пражская стража застала вас в тот момент, когда вы вместе с дьяконом Маттиасом из церкви Святого Фомы совершали под каким-то мостом акт содомии. Вас обоих арестовали. Ваш дядя, граф Мартиниц, уладил эту проблему и позаботился о том, чтобы неприятности в результате возникли у стражи.
– Но… – услышал он свой запинающийся голос.
– Вам повезло, что стража не пришла на четверть часа раньше, потому что тогда они бы застали вас с дьяконом в тот момент, когда
– Зачем вы так поступаете со мной? – каркнул он, побелев от ужаса.
– Не говоря уже о том, что это были вовсе не уличные мальчишки, а мальчик-певчий и причетник из церкви Святого Фомы, не так ли?
Игнац снова попытался что-то сказать, но не смог издать и звука. Такой неожиданный переход от самодовольного восторга до невыразимого ужаса, который охватил его теперь, любого лишил бы дара речи.
– А не повезло вам в том, что ваш друг Маттиас – или, наверное, нужно сказать «ваш сутенер Маттиас», который тоже был выкуплен вашим дядей, – в дальнейшем не имел возможности получать средства на пропитание в качестве дьякона Церкви Святого Фомы. Пастор этой церкви последние несколько лет пристально наблюдал за ним; он на самом деле никогда не верил, что стражи оклеветали вас двоих просто потому, что вы якобы недостаточно быстро выполнили их распоряжение. Итак, дьякон больше не мог противостоять своим наклонностям и снова попытался соблазнить причетника. Мальчик обратился к пастору – и дьякон сидит теперь в темнице. Ходят слухи, что он предложил назвать имена своих соучастников если его не станут подвергать пыткам, но прежде всего – если его не приговорят к казни по обвинению в содомии.
Рот Игнаца зашевелился, как у рыбы, вытащенной из воды. Его шатало.
– Надеюсь, вы не подумали, что я вам все это рассказываю, чтобы угрожать вам, друг мой? Вы ведь наверняка избегали всяческих контактов с развращенным дьяконом Маттиасом с той самой несчастливой встречи со стражами.
Как кролик, загипнотизированный удавом, смотрел Игнац на это лицо под слоем белил. Зеленые глаза были безжалостны. Он почувствовал, что качает головой.
– Откуда вам все это известно? – после довольно продолжительной паузы произнес он.
Она улыбнулась. Это была бы невиннейшая улыбка, если бы она не появилась на огненно-красных губах, контрастирующих с белизной лица, и если бы в глазах не горело холодное изумрудное пламя.
– Я хочу кое-что показать вам.
Игнац, утративший волю и охваченный страхом, подчинился ее знаку. Когда женщина отошла в сторону, открыв его взгляду доступ к книге на аналое, ему показалось, что вибрация обрушилась на него подобно нежданной волне. Веки Игнаца вздрогнули. Она подвела его к аналою. Только сейчас он осознал, насколько велика лежащая на нем книга. Казалось, своей величиной она доминировала надо всем, что ее окружало, и превращала каждую перспективу в неестественную. Стоило оказаться рядом с ней, и ты понимал, что не можешь сориентироваться. От вибрации у него гудело в голове, а все тело сотрясалось от дрожи. Он смутно видел, как тонкая рука медленно миновала его, прикоснулась к книге и открыла ее на отмеченной странице.
К нему потянулась лапа дьявола.
Он только тогда заметил, что шлепнулся на задницу прямо
– Не надо, – прошептала она. – Подождите, узнайте сначала, что может предложить вам единственная настоящая сила. – Она сжала его руку, и у, него не хватило сил воспротивиться ей.
Вибрация отдавалась у него в диафрагме. Игнац испугался, что в любую минуту его может стошнить. Страх его не знал границ. Неожиданно он услышал голос своей кормилицы, говорящей, что всех злых мальчишек заберет дьявол и целую вечность будет подвергать их неслыханным пыткам. Каждый раз, когда она говорила это, маленький Игнац дрожал от страха. Теперь же страх мальчика, съевшего без спросу лакомство и слушавшего угрозы о вечном проклятии, перескочил через прошедшие двадцать лет и вцепился в его душу.
– Помогите мне, – выдавил он.
Она приблизила к нему свое лицо, и он смог разглядеть какие-то пятна под белилами. Красота любого другого лица благодаря таким вот мелким недостаткам стала бы человечнее; ее же лицо, напротив, стало лишь таинственнее, еще отрешеннее, еще холоднее. Он судорожно сглотнул. Если она его поцелует, то он непременно вырвет, как пить дать. И тогда она его раздавит, как блоху. Наконец женщина отвернулась от него, и он испытал такое облегчение, как будто у него гора с плеч упала.
– Существует два первоначала, – сказала она. – Одним интересуемся мы, называя его Богом. А второе – церковники называют его дьяволом – интересуется нами.
Игнац покосился на изображение. В этот раз оно не показалось ему таким шокирующим – портрет нечистого, с ухмылкой рвущегося со страницы в реальный мир.
– Я вовсе не должна помогать вам, – прошептала женщина в белом. – Наоборот, это я нуждаюсь в вашей помощи И у меня для вас два подарка.
– В моей помощи? – Слабый внутренний голосок, еще недостаточно оправившийся от потрясения, чтобы заявить о себе в полную силу, спросил: «Подарки? Деньги?»
– Прежде всего – первый подарок.
Один из мужчин возле аналоя вышел вперед и порылся в маленьком кожаном мешочке. Когда он его перевернул, Игнац невольно подставил руку. Из мешочка выпал какой-то легкий предмет. Он был прохладным. Игнац присмотрелся к нему. У него на ладони матово поблескивал правильной формы кусочек золота, размером с ноготь.
– О боже! – Молодой человек отдернул руку, будто обжегшись. Кусочек золота, подпрыгивая, покатился по полу. – Это ведь…
– Дьякон Маттиас пользовался им вместо левого верхнего клыка, – кивнув, произнесла хозяйка замка. – По крайней мере, мне так объяснили. Вы обратили внимание, что я сказала пользовался!
Игнац дрожал и никак не мог взять себя в руки. При этом тонкий голосок, спрашивавший о подарке, начал робко выражать свою радость.
– Вы хотели спросить меня, что же случилось, – продолжала она.
Игнац что-то пробормотал.
Она вздохнула.