Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор
Шрифт:
– Черта с два.
– Мы догадались. Вернулись обратно ни с чем. Потом мне пришло в голову, что твоя жена может попытаться увидеть тебя с Дороги. Но она не смогла. Зато Настя сразу сказала, что тебя надо искать здесь. Что ты и это место связаны. Мы и подумали – а почему нет? Куда бы ты отправился, если бы сумел сбежать от Комспаса? Кстати, как тебе это удалось?
– Случайность. Повезло.
Считается, что на Дороге есть «накатанные» маршруты и ехать по ним легче. Похоже, между маяком и Центром такой накатали цыгане – мы проехали быстро, гладко и почти без приключений.
В Центре распрощались с коммунарской командой – было ощущение, что еще встретимся и скоро. События, похоже, начали уплотняться, а значит, никто не избежит участия. Ольга осталась с нами – точнее, с Артёмом. Я, кстати, ничуть не удивился, а вот он, похоже, до сих пор не вполне осознал, что на крючке. У рыжей не сорвешься.
Сюрприз – мое семейство теперь делит особняк с семьями Ивана и Артема. Премилое местечко – как на первый взгляд. На второй – я бы поплотнее заложил двери в сад. Ну или выяснил-таки, что за срез находится за его оградой. Как по мне, все собравшиеся проявляют просто преступную беспечность, располагаясь как дома посреди абсолютной неизвестности, от которой их отделяют только грязные окна и деревянные двери. Меня, разумеется, обозвали параноиком. Но я привык.
Впрочем, я был рад всех видеть. И свою любимую жену, и распрекрасную дочку и серьезного не по годам сына.
Хрен вам, а не Искупитель. Обойдетесь.
– Алина, Беата и Виктор, – устало спрашивает в гостиной Артем. – Как вам, девочки?
– Ты что, по алфавиту пошел? – смеется Иван.
– Я уже сам не знаю…
– С Виктором понятно, – спрашивает приятно пухлая, очень рыжая и необычайно веснушчатая девушка, – а как делить Алину и Беату?
– Монетку бросьте! – смеется белобрысая Настя. Она сидит в темных очках, хотя в помещении скорее сумрачно.
В широкой кроватке три сопящих свертка, ничуть не интересующихся кризисом нейминга, накрывшим их отца.
– Зеленый! – трагически взывает он ко мне, – ты умный, подскажи!
– Не вопрос, – соглашаюсь я. У вас найдется бумага и чем писать?
– Я видела! – подскочила Василиса, – я сейчас!
Она убежала по лестнице наверх и вернулась с пачкой плотной желтоватой бумаги и десятком тонко очиненных карандашей. Я достал из кармана УИН и аккуратно рассек пачку на десять частей. Образовалась куча прямоугольных листочков размером с визитку.
– Разбирайте карандаши и по три листка, – командую я. – На каждом листке – одно имя. Два женских, одно мужское. Любые, которые вам кажутся благозвучными, красивыми или по любой причине подходящими к случаю. Кого тут нет?
– Настя, позови Алистелию, она на кухне, – попросил Артем.
– Вась, сбегай за мамой, она не простит, если пропустит, – погнал дочку Иван.
Когда все собрались, даже в этой большой гостиной стало тесновато. Большая у нас теперь компания. Иван с женой, двумя детьми и котом. Я с женой, двумя детьми и котом. И чемпион
– Готовы? – участвовать взялись все, исключая младенцев, моего сына и Эли.
Даже сын Ивана, Лешка, что-то, сопя, выводит аккуратным почерком первоклассника. Те, кому не досталось карандашей, ждут своей очереди.
– Закончили? Теперь все бумажки кладем… да хоть в эту вазу.
Я взял с полки расписную керамическую посудину с высоким горлом. Судя по слою пыли, до нее еще не дошел ураган женской уборки – все-таки дом большой, а силы конечны. Прошелся по комнате, собирая в нее плоды размышлений собравшихся. Поставил на стол.
– Теперь очередь счастливого отца. Иди сюда! Процедура следующая: тянешь бумажку. Разворачиваешь. Смотришь. Читаешь про себя. Если реакция «боже, какой кошмар» – молча кидаешь ее в камин, мы ж не звери какие. Если имя нормальное – откладываешь в сторону. И так, пока не образуется комплект – два женских и одно мужское, от которых у тебя не вылезают на лоб глаза. Их зачитываешь вслух, и, если глаза не вылезают у матерей – решение найдено. Устраивает?
– Ну… – нерешительно сказал Артём, – да, наверное…
– Вперед! – я жестом пригласил его к столу.
Горлышко у вазы узкое, рука не пролазит, но он справился. Встряхнул, чтобы бумажки перемешались, аккуратно наклонил, осторожно, двумя пальцами достал первый листок. Прочитал, нахмурился, подвигал бровями, подумал – и решительно отправил в горящий камин. Достал вторую, посмотрел, брови поднялись. Оглядел собравшихся, как бы спрашивая: «Да кто же такое написал?», но ничего не сказал. В камин. Третья – сложное движение бровей, почесывание носа, жесты сомнения… Поколебался – но отложил на стол. Одно удовольствие за ним наблюдать, такая мимика откровенная…
Вскоре камин превратил в пепел еще несколько бумажек, а на столе скопилось уже пять.
– Ни одного мужского до сих пор! – пожаловался он, – а как я из этих выбирать буду?
– Тащи давай, не сомневайся, – поддержал его я.
Он снова сунул руку в узкое горлышко, встряхнул сосуд, перевернув, чтобы бумажки сползли поближе, зацепил очередную. Вытащил, развернул, озадачился.
– Это на каком языке? Как это читается? Это мужское или женское?
Мне незнакомый, слитный, заведенный под сплошную черту шрифт, напомнил по начертанию бенгальский. Я молча покачал головой – понятия не имею, что тут написано.
– Эй, ну скажите уже, что тут! – Артем показал листок остальным.
– Можно мне… – робко сказала одна из его жен. Тихая, как белая мышь, блондинка с фантастическими мультяшными глазами.
– Конечно, Алистелия, – Артем подал ей бумажку.
– Тут написано «Конграт». Это мужское имя. Очень старое, означает «Облеченный судьбой».
– На каком языке? – спросил удивленно Артем, – на вашем?
– Нет, это мелефитский, язык классической древней литературы. Множество прекрасных книг сохранилось, они есть даже в здешней библиотеке. У нас считалось, что каждая… – девушка осеклась, сделала паузу и продолжила, – каждая из «спасительниц рода» должна уметь их читать и разбираться в толкованиях. Это входит… Входило в обязательное образование среди тех, кому мы… предназначались.