Хранители равновесия. Дилогия
Шрифт:
– Жаль,– искренне произнес тайный советник.– Очень жаль.
– Что, дела обстоят так скверно? – спросил я.
– Очень. Ситуация ухудшается буквально с каждым месяцем. Будет время, заезжай ко мне в управу – расскажу.
– А что это ухудшается? – с кокетливой улыбой поинтересовалась племянница главного украинского монархиста.– Это вы о чем, господа? Ой!
Вероятно, кто-то из родственников пнул девицу под столом. Зря. Она лишь озвучила мысли присутствующих.
– Погода,– невозмутимо ответил дядя Коля.– Глобальное потепление, сударыня. Мы попросили Международный координационный
– Потепление! Ой как интересно! – прощебетала девица.
Ее дядя криво улыбнулся. Погода, как же. Небось сделал зарубку в памяти: узнать, когда, где и по какому поводу мы с дядей Колей встречались. Перебьется. Ни польскому сейму, ни украинской раде совершенно ни к чему знать о глобальных проблемах империи. Их известят, если потребуется пошуметь. Это они могут.
Я посмотрел на деда, танцующего со своей невестой, и мне вдруг остро захотелось напиться.
Я перевел взгляд на Грищенко-Жолотовского, и тот мгновенно отреагировал на мое невысказанное желание, откашлялся (чуткий лакей мигом наполнил его бокал), поднялся, провел левой рукой по розовой лысине.
– Во здравие Государя! – провозгласил он.
Мы с дядей Колей встали. Я отобрал графинчик с водкой у лакея, вознамерившегося плеснуть мне в стопку, и наполнил до краев фужер для шампанского.
– Здравие Государя! – рявкнул я и в три глотка осушил фужер. В лучших традициях Школы. Закусил поданным на вилке рыжиком.
Хорошо пошло. Сразу полегчало.
Главный украинский монархист поглядел на меня с уважением.
Подали горячее.
Дед с Валентиной все кружились.
– Говорят, на вас пытались совершить покушение? – подала голос госпожа Грищенко-Жолотовская.– Там, в этой дикой Америке.
«Пытались совершить покушение». Ну надо же. Впрочем, в ее речи чувствовался польский акцент. Возможно, по-польски она говорит лучше, чем по-русски… Что ж, она достаточно привлекательна, чтобы не беспокоиться о правильной речи.
– Увы, мадам. Не пытались, а совершили,– скорбно ответил я, приняв еще водочки.
– Мы так переживали за вас и вашего друга, буквально не отходили от гало!
– Благодарю, мадам.
Можно не сомневаться, что наши СМИ сделали из инцидента отменное шоу.
– Вы, наверное, очень переживали, когда вас посадили в их тюрьму. У них такие отвратительные тюрьмы. Представляю, каковы их обитатели! – супруга лидера монархистов закатила глаза.
– И не говорите, мадам,– вздохнул я.– Меня там пытались изнасиловать.
– Ах! Но это же невозможно!
– Конечно, невозможно, мадам,– я проглотил еще одну порцию водки. Как-то слабо меня берет. Должно быть, от жирной стерлядки.
– Само собой – невозможно. Но попытка – была.
– И как же вы поступили, бедный?
– Я их всех убил.
– Вы, вероятно, шутите?
– Конечно, шучу, мадам. Я убил только троих.
Тут я поймал укоризненный взгляд дяди Коли и обнаружил, что графинчик опустел.
Я поглядел на ближайшего лакея. Тот сделал вид, что не понимает намека.
– Любезный,– сказал я ему,– ты ослеп? Или тебе наскучила твоя работа?
Лакей метнул жалобный взгляд в
Я собирался вспылить, но тут появился полный графинчик, из которого немедленно наполнили мою стопку.
Я встал. Взял стопку.
Поглядел на танцевальную площадку. Дед с Валентиной самозабвенно вальсировали уже минут двадцать.
– За прекрасных дам! – провозгласил я, пристально глядя на госпожу Грищенко.
Потом посмотрел на стопку. Нет, это просто оскорбительно – пить за дам из подобной посуды. Я снова взялся за фужер.
– Помню, однажды пили мы водку с руководителем нашей резиндентуры в Сомали,– начал я слегка заплетающимся языком.– Представьте, сударыни, жара – под пятьдесят в тени, кондиционер – на последнем издыхании, нашу машину – она у нас для маскировки со свадебной символикой – остановили дикари с автоматами. Черт знает, зачем мы им понадобились, может, китайцы наняли, а может, у них провизия кончилась. Остановили, в общем. Шофер, он из местных, почти час их уговаривает, чтоб отпустили, а мы сидим на заднем сиденье машины, пьем теплую водку из таких же вот фужеров, закусываем какими-то сушеными гусеницами, прикидываемся молодоженами и думаем: живьем нас будут жрать или сначала пристрелят…– я сделал эффектную паузу, проглотил еще стопочку, заел рыжиком, с удовольствием наблюдая за слушателями.
Дамы были шокированы. Вернее, делали вид, что шокированы. Грищенко-Жолотовский взирал на меня со снисходительностью еще трезвого к уже пьяному. Дядя Коля косился настороженно-неодобрительно.
– Простите, Артем Алексеевич,– прорезался сквозь приятную алкогольную дымку голосок племянницы.– Я не поняла, вы сказали, что с этим, забыла, как его – руководителем изображали молодоженов. Неужели африканцы вам поверили?
– Они же дикари, сударыня,– улыбнулся я.– Белых людей различают только по цвету одежды.
– Но разве они не видели, что вы оба мужчины?
– Вообще-то тогда руководителем резидентуры в Сомали была женщина,– снисходительно пояснил я.– Но эти дикари, им вообще-то все равно. Вы не слыхали истории о том, как юаровские зулусы поймали китайца и североамериканца?
– Нет.
– Очень смешная история. Хотите, расскажу?
– Артем, может не надо? – вмешался дядя Коля.
– А-а-а… Вы знаете! – я погрозил ему пальцем.– А девушка, может, тоже в Африке будет работать. Или писательницей станет… Может, ей пригодится. Так вот, поймали их зулусы и говорят: «Выбирайте: котел или мамука». Ну, котел – это понятно. Время голодное… У них там всегда голодное время. Антилопы с буйволами повымерли. Из мяса только человечина. А мамука – что такое?
А это, говорят, такая веселая африканская игра: поимеем вас всем племенем.
Китаец тут же выбрал мамуку. Отмамучили его и отпустили. Североамериканец посмотрел на это дело и говорит: «Я выбираю котел».– «Молодец! – хвалят зулусы.– Такой храбрый и гордый черный человек. Кто съест сердце и печень такого храброго воина – еще большим храбрецом станет. Мы тебя съедим с удовольствием, черный человек. Но сначала – мамука!» – Тут я расхохотался, и племянница тоже захихикала. Не знаю, почему она мне сначала не понравилась. Такая простая девчонка…