Хранители Рубежей. Книга 2
Шрифт:
– А мою иллюзию ты не можешь вернуть, чтобы она видела меня, таким же, как видела до сих пор? Это так же просто, как и иллюзия жабы. Тебе не приходила в голову такая мысль? Я, конечно, понимаю, что это не так занимательно, как иллюзия жабы, но поверь мне также эффективно.
– Могу, конечно, наверное,… сейчас, сделаю…, вернее, попробую сделать…
– Стоп! – Ганимед почти истошно закричал, – Ора, но только иллюзию. Я не хочу, чтобы ты мне изменила внешность!
– А я думала, что ты ненавидишь свою внешность? И поэтому наложил иллюзию?
– Ора, как ни странно это прозвучит
– А зачем тогда иллюзия?
– Так это от женщин, которых я не хочу в себя влюблять…, – и снова этот тон, как будто бы она, Пандора, полная идиотка.
– Им, что здесь происходит? – вмешался Ингвэ.
– Я только, что влюбилась в него! Но, кажется, он не очень этому рад… – с готовностью объяснила несколько озадаченная, но абсолютно счастливая Мириэль.
– Что ты сделала? Мириэль? Ты в своем уме? Что значит влюбилась только что? Это как? Да, что на тебя нашло? Что здесь происходит? – сказать, что Ингвэ был в шоке, это не сказать вообще ничего.
– Пандора на нее нашла, – постно констатировал Ганимед.
– Я не виновата. Она сама попросила. Ну, причем здесь я, если она сама попросила?
– А ты всегда не причем…, – констатировал злой Ганимед, – делай уже что-нибудь! Но, если, я лишусь своего истинного лица после этого, то мне будет плевать кто твой отец – я отдам тебя Керту в жены.
– Что?
– Лично отдам!!! Прямо к алтарю под руку проведу, чтобы не сбежала. И это железобетонное обещание. Так что Ора! Думай, что делаешь!
Пандоре даже не нужно было знать его чувства и эмоции, чтобы понять, что он не шутит, но они, определенно, добавляли аргументов.
– Объясните мне, что здесь происходит? – снова потребовал Ингвэ.
– Я влюбилась в него в настоящего! В иллюзию бы не влюбилась, а вот в него настоящего – вдруг влюбилась… – с готовностью объяснила Мириэль.
– Я уже даже не в шоке. Я вообще ничего не понимаю! Вы что разыграть меня решили, – предположил Ингвэ.
– Ора наградила Миру «ясным видением» – и теперь Мира видит меня без иллюзии, – нехотя объяснил Ганимед.
– А зачем тебе иллюзия? – не понял Ингвэ.
– А в него «истинного» влюбляются все без разбора, но кроме меня. Это проклятие у него такое, – объяснила Пандора.
– Ничего себе, повезло тебе… – удивился Ингвэ. Вот только ни Пандора, ни Ганимед не поняли, кому именно из них двоих повезло, но оба решили, что уточнять сейчас не время.
– Ора! Делай уже что-нибудь!
– Мне, вообще-то тишина нужна, чтобы сосредоточиться! Или ты хочешь, чтобы получилось как-нибудь!
– Только рискни сделать как-нибудь!
– А вот не надо мне угрожать! И вообще ты меня нервируешь! А я в нервном состоянии, могу и силу не рассчитать. И ты вообще к Аиду отправишься!
– Я понял. Ора, извини меня, пожалуйста. Сосредоточься милая.
– А это что сейчас было? Я тебе не милая!
– Великие боги! Хорошо! Немилая Ора, только сосредоточься, пожалуйста.
– У-у-х! – выдохнула Пандора. – Потестатес ин терра, сангуинем эт аэрем навейте Мириэль ин иллюзионем сэ видере квуам
– Ну? – требовательно спросил по-прежнему слишком красивый и юный блондин.
– Каким ты был для меня, таким и остался, – скривилась Пандора.
– Мириэль, ты все еще меня любишь? – в голосе Ганимед звучало явное напряжение.
– Я больше не вижу тебя юным и волшебно-прекрасным, но думаю мне нужно теперь время, чтобы привыкнуть, потому что несмотря на твою иллюзию, черты того Ганимеда – в тебе есть. Поэтому я не уверена, что я совсем уж равнодушна к тебе.
– Я же говорила, что надо было накладывать иллюзию жабы! – безапелляционно заявила Пандора. – А ты выбрал себя прежнего. Так что, теперь извини. Себя вини! Если она тебя никогда не разлюбит. Я не причем! Я, заметь, предупреждала!
– Мир, Ингвэ, вы не против, если мы, все пойдем спать, – подал идею Ганимед, – утро вечера мудренее. Если Мира и завтра будет что-то ко мне чувствовать, ты, Ора, можешь наложить на меня иллюзию жабы. Я буду только за. Но, прямо сейчас, спать.
– Это более чем здравая идея, – согласился Ингвэ, взяв за руку Мириэль и потянув ее к выходу. Мириэль не упиралась, но и отвести взгляда от Ганимеда не могла. В ее взгляде отчетливо читалось изучение и сопоставление и надежда.
Игвэ и Мириэль, наконец, попрощались, и Ганимед пошел проводить их, оставив притихшую и погруженную в свои мысли Пандору на крыше.
Пандора почти наверняка знала, что надежда Мириэль не на то, чтобы разлюбить, а на то, чтобы не разлюбить. Древней эльфийке – было необходимо это чувство влюбленности, пусть даже невзаимной, но в живого человека. И Пандора, впервые, за свои тридцать три года поняла, что ее неспособность любить – это тоже своего рода проклятие. Пандора поняла, что она не против узнать, что это такое. Но у нее есть только один шанс: если она себе позволит влюбиться – то это будет навсегда. Афина и Гестия – так и не решились. Ее мать – пример очень неудачного выбора. Пандора вздохнула, насколько было бы проще, если бы выбор за нее сделали ее гормоны, но, к сожалению, это не ее случай. Все эти фенилэтиламины, дофамины, серотонины, норадреналины, окситоцины и вазопрессины – не имеют совершенно никакой власти над ней, пока она не позволит себе влюбиться. «Иметь в запасе вечность и только один шанс полюбить – это определенно проклятие», – сделала свой окончательный вывод Пандора, – «а то, что право выбора отдано мне – ничуть не защищает от ошибки, просто делает эту ошибку еще более обидной и болезненной, моя мать тому пример».
– Ты слишком сильно расстроена. Я думаю, Мириэль просто хотела проверить, на что ты способна и не до конца верила, что ты все-таки сможешь и на нее так воздействовать. Поверь мне, завтра к утру – она придет в норму, – попытался утешить ее вернувшийся Ганимед.
– Значит, ты не злишься? – Пандоре было безразлично злится он или нет, но объяснять ему почему она расстроена – она не собиралась. Поэтому она решила, что пусть тешит себя мыслью, что она боится его гнева.
– Я горжусь тобой и даже начинаю верить в успех этого безнадежного предприятия, я имею в виду поход в Нифльхейм и твою безумную идею сразиться и победить Хель.