Хранители тайны
Шрифт:
– Ну что, Ефимыч, вот и я внёс свою маленькую лепту в разгром французов, и даже трофеи имеются. Ведь это я направил их через болото.
– Трофеи-то имеются, только чьи они будут?.. – слуга показал рукой на опушку леса у края болота.
Два человека уверенно шли в сторону затонувшей кареты. Видимо не только Некрасов наблюдал за всем происходящим на болоте. Когда они подошли к злосчастному для французов месту, Некрасов вновь прильнул к подзорной трубе.
– Да, это ж Яшка «Рябой»!.. Слышишь, Ефимыч?.. Из наших беглых. Сказывали, он за Урал подался, а он бестия здесь промышляет. Словить
– Узнаю его, как не узнать. Имени его не знаю, а обзывают его «Кодаш». Он, барин, из тех, что помещик Филиппов в Бессарабии на кобылку-чистокровку выменял. Вор и разбойник знатный, не раз плетьми меченый!.. Одно слово – цыган…
– Во, как добычу чуют! Как вороны падаль, – Некрасов был явно раздосадован появлением беглых крестьян, – Шёл бы ты в дом, Ефимыч, вон как трясёшься, совсем замёрзнешь. Я посижу, понаблюдаю. Приказчик появится – пришлёшь ко мне.
Некрасов привалился к спинке кресла. Прикрыв глаза, он погрузился в блаженное состояние полусна – полуяви, словно он парил где-то между небом и землёй беззаботный и счастливый. Сон совсем было сморил старого помещика, когда в ответ на доносившееся издалека ржание коней, послышалось ржание из конюшни усадьбы. Некрасов приподнялся в кресле. Прищурившись и прикрывшись ладонью от ослепительно сверкающего на солнце снега, он рассмотрел на дороге, идущей от деревни к усадьбе, трёх французских всадников.
«Проспали время выступления обоза… Пригрелись в тёплых постелях вдовушек или солдаток… Среди них всегда найдутся готовые обласкать одинокого мужчину, желая утолить свою жажду, невзирая на его национальность или принадлежность к другой вере… Бегают потом по селеньям чернявые или кудрявые ребятишки, и вспоминают люди, глядя на них, о прошлых событиях…», – Некрасов сплюнул, мысленно осуждая этих женщин.
Всадники поравнялись с аллеей, заметили привязанного к дереву ездового и направили коней ближе к месту казни.
Один из них подъехал к лежащей на снегу одежде,
– Да, весёлая была ночка.
Достал из ножен саблю, порылся ею в вещах, не слезая с коня, поддел на острие меховую рукавицу, отыскал другую. Натянул их поверх перчаток,
– Теперь моим ручкам мороз не страшен.
Другой верховой, по виду много моложе своих товарищей, соскочил с коня и, заметив среди вещей тёплый шерстяной шарф, завязал его на шее. Поднял припорошенный снегом мундир, встряхнул и с трудом натянул поверх своего. Обнаружив в кармане «обновки» кошелёк, в виде небольшого кожаного мешочка, заглянул в него. Опасаясь, что придётся делиться найденными драгоценностями и золотыми монетами, пряча его на груди, равнодушно произнёс:
– Неплохой кошелёк, может пригодиться.
«Не пойдёт вам это на пользу, верная примета», – подумал третий из французов, без всякого участия наблюдавший за их действиями.
Беглые крестьяне стояли у края полыньи и тыкали длинными рогатинами в воду, пытаясь определить глубину или нащупать то, что было скрыто в мутной воде.
– По нашу душу, видать, – «Кодаш» первый заметил трёх всадников, свернувших с дороги в их сторону, – Шо будем делать, «Рябой»? До леса далече – не успеть добяжать.
– Шо! Шо! Вот шо! – «Рябой»
Всадники приближались, не выказывая ни малейшего беспокойства. Для них, опытных вояк эти два крестьянина не заслуживали особого внимания. Один из всадников, закутанный в только что добытый трофей, заметив направленный на него пистолет, инстинктивно заслонился руками от выстрела, но сражённый тяжёлой пулей, опрокинулся назад и, сброшенный испуганным конём из седла, повис, запутавшись в стремени. Конь волочил тело по снегу, пока нога убитого не выскользнула из застрявшего сапога.
Второго выстрела не последовало. «Рябой» раз за разом взводил курок, но осечка следовала за осечкой. Последнее что он увидел это блеск клинка над головой.
«Кодаш» бежал к лесу, на ходу перезаряжая пистолет и, не сделай он это вовремя, отправился бы вслед за товарищем.
Француз резко остановил коня и пришпорив его поднял на дыбы почти рядом с беглецом, защищая себя от пули. «Кодаш» направив пистолет на всадника пятился, удаляясь от француза. Тот прильнул к холке коня и, когда «Кодаш» развернулся и побежал, француз не стал более испытывать судьбу и вернулся к полынье.
Его товарищ склонился над убитым, тихо произнося слова молитвы.
– Оставь его, Рамиль! Нам следует поспешить, этот разбойник может вернуться не один, – произнёс подъехавший, спешившись, – Помоги мне…
Они опустили тело убитого в воду, но оно не хотело тонуть. Тогда они с помощью забытой «разбойниками» рогатины затолкали его под кромку льда.
– А, с этим, что будем делать? – произнёс один из них, глядя на окровавленное тело «Рябого».
– О нём позаботятся, – указал в сторону усадьбы второй француз.
Освободившийся от седока конь, отбежал от места трагических событий и замер, издали наблюдая за людьми. Заметив быстро удаляющихся всадников, он заржал и, услышав ответное ржание, сорвался с места и помчался вдогонку, чтобы променять приобретённую только что свободу на привычную для него неволю. Он спешил, боясь остаться в одиночестве. Если бы мог он знать, что через несколько дней будет застрелен и съеден голодными французскими солдатами…Так и человек, зачастую неожиданно получивший от судьбы шанс спастись, не решается этим воспользоваться и возвращается с надеждой на лучшее, к хорошо знакомому, привычному для него образу жизни, не ведая, что это ведёт его к неминуемой гибели…
«Вот и словили беглеца… Эх, Рябой, Рябой, нашёл-таки ты свою смерть не на чужбине, а на родной земле. Одно радует – за Землю Русскую пострадал», – Некрасов в последний раз взглянул на удаляющихся всадников, поднялся с кресла и направился в свой кабинет.
Сев за письменный стол, Некрасов снял массивную крышку с чернильницы, выбрал и тщательно заточил несколько больших гусиных перьев, достал из стопки бумаг чистый лист и, подавшись назад, прищурив глаза, аккуратно мокнул перо в чернильницу и стал выводить красивым почерком слово за словом: