Хранители завета

Эгеланн Том

— А почему именно шейха?

— Почему бы и нет? Ибрагим аль-Джамиль ибн Закийя ибн Абдулазиз аль-Филастини. Хорошо образованный, цивилизованный, богатый, избегающий внимания шейх с базой в Объединенных Арабских Эмиратах. Щедрый спонсор, даритель, занимающийся поддержкой, пожертвованиями и благотворительностью. Как шейх, я финансировал факультеты университетов и отделения научно-исследовательских институтов. Но все, что я делал, все распоряжения, которые я отдавал, преследовали только одну цель: добыть информацию, которая могла привести меня к тем пергаментам, которые ты нашел в Тингведлире. Я общался с исследователями и гангстерами.

Нанимал ученых и антикваров. И всегда я действовал через подставных лиц. Всегда. Никто не встречался с самим шейхом. Никто не знал, кто он. Даже моя дорогая сестра Беатрис не знала, что я и шейх — одно и то же лицо. Он никогда не жил в одном доме больше недели. Никто никогда не знал, где он сейчас находится. Шейх оперировал через свою организацию. Это была паутина лжи и обмана. Фикция.

— Почему ты выдаешь мне эту тайну?

— Потому что я хочу, чтобы ты понял, насколько важно для меня завладеть «Свитками Тингведлира». Я хочу, чтобы ты понял, почему ты должен рассказать мне, где они.

— А если я не расскажу?

Он подходит ко второй двери, открывает ее и машет кому-то, кто там сидит в ожидании.

ХАССАН

1

В комнату, покачиваясь, вступает всей своей огромной массой Хассан. Хассан Громила.

— Если у нас не получится сотрудничество, — говорит Эстебан, — мне придется просить Хассана переубедить тебя. Но давай не будем доходить до крайностей. Я рассказал тебе правду в надежде доказать, насколько важно это для меня, как серьезно я работаю и то, что не остановлюсь ни перед чем, ни перед чем!

Перочинным ножом Эстебан разрезает ленту, которой я был привязан к стулу.

— А если я расскажу, то ты отпустишь меня и Библиотекаря?

— Конечно.

Но мы оба знаем, что он не может допустить, чтобы его тайна вышла за стены этой комнаты.

Он втягивает воздух между зубами. И вынимает из ящика секретера то, что я сразу узнаю.

— Я любопытен, Бьорн. Расскажи мне, как ты вот из этого, — он кладет передо мной на стол «Кодекс Снорри», — узнал про пещеру в Тингведлире!

Вид пропавшего манускрипта преподобного Магнуса взволновал меня. Я представляю себе моего друга, сидящего за столом, слышу его голос.

— Я знаю, ты думаешь, будто мы украли кодекс у преподобного Магнуса. Будто мы убили священника. Но ведь он сам пытался продать его нам. Преподобный Магнус раздумал, но это меня не касается. Мы не собирались его убивать. Просто у него сдало сердце. Вот и все.

Эстебан бросает взгляд на Хассана. Огромный иракец смотрит прямо перед собой, ничего не говорит, как будто нет ни Эстебана, ни меня, а его мысли бродят по мировому пространству.

Все так просто.

Руками, дрожащими так сильно, что мне трудно держать кодекс, я листаю страницы и дохожу до последней, стихотворение с которой навело нас на оригинал «Саги о Святом Кресте», который, в свою очередь, привел нас к гроту. Эстебан радостно смеется. Потом переводит взгляд на Хассана, который хлопает глазами.

— Уже поздно. Хассан только прилетел. Думаю, что крупный разговор у вас начнется утром.

Меня пугает перспектива крупного разговора с Хассаном.

— Возможно, Хассан не слишком утонченный. Но эффективный. Подумай об этом на досуге. До того, как Хассан приступит к работе. Может быть,

умнее будет согласиться на сотрудничество, прежде чем он сломает тебе еще несколько пальцев. А перелом на ноге уже сросся? Не следует его раздражать. Ломать — это мягкая техника Хассана. В Ираке он выдавил глаза человеку, который не хотел говорить. Руками. Я упоминаю об этом, потому что ты затягиваешь с ответом, который мне нужен. Ради тебя самого, Бьорн, гораздо умнее будет согласиться на сотрудничество.

2

Кьеркегор однажды сказал, что страх — это завтра. Я понимаю, что он хотел сказать.

Спать я не могу. Прижавшись спиной к каменной стене тюрьмы, я сижу и напряженно смотрю в темноту. Хотя я знаю, что прямо передо мной в нескольких метрах еще одна стена, я могу смотреть в бесконечное космическое пространство. Ничто не может смягчить мой ужас перед тем, что ждет меня на рассвете. Ужас охватил меня своими щупальцами. Все мысли только об одном — о Хассане.

Конечно, я могу сказать все, что знаю. Я не идиот. И не хочу жертвовать собственными пальцами, глазами или жизнью ради «Свитков Тингведлира». Но есть две проблемы. Они все равно убьют меня. И я не знаю, где свитки. Я могу предположить, что хранилище СИС находится где-то в Лондоне. Но свитки с таким же успехом могут пребывать и в Уэльсе в какой-нибудь идиллической деревушке с названием: Llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllantysiliogogogoch.

Почему бы и нет?

Что они сделают со мной, когда я объясню, что ничего не знаю? Сломают еще несколько пальцев только для того, чтобы убедиться в моей искренности? Они наверняка попросят меня позвонить в СИС. Что скажет профессор Ллилеворт или Диана, если я неожиданно позвоню: Привет-привет, это Бьорн, — и спрошу: — А где свитки?В лучшем случае они поймут, что я звоню под давлением. В худшем — откажутся отвечать. Как бы то ни было, ни свитков, ни ученых армия Хассана не обнаружит по указанному адресу, когда начнет стучать в двери стволами своих пушек. И я нисколько не сомневаюсь, что к тому моменту буду еще находиться в этой тюрьме, в темноте, когда они поймут, что я их надул.

Я всегда был трусом, когда дело доходило до боли. Зубные врачи. Респираторные заболевания. Волдырь на ноге. Сломанный ноготь. Я страдал больше остальных.

Одна мысль о боли, которую завтра причинит мне Хассан, доводит до тошноты. Сейчас разрыдаюсь. В груди начинаются спазмы.

А Библиотекарь негромко похрапывает.

ПЛАН

1

На этот раз я не слышу шагов. Я слышу звяканье в замке и упрямое сопротивление ржавого механизма, который борется с ключом. Меня охватывает страх. Перехватывает дыхание. Перестает биться сердце. Мозг отказывается работать, в нем осталась только дикая примитивная паника.

Дверные петли скрипят. Дверь открывается.

Дыхание не возвращается. Шея парализована.

В двери появляется прыгающий овал света от карманного фонарика.

В этот момент я точно знаю, что именно ощущают приговоренные к смертной казни, когда к ним приходят, чтобы отвести на электрический стул. Я начинаю жалобно выть.

— Тсс! — раздается голос.

Беатрис.

Беатрис со взъерошенными волосами и приятной улыбкой. Беатрис с притворной улыбкой.

Предательница Беатрис.