Хрен знат
Шрифт:
Нельзя сказать, чтобы в классе царила мертвая тишина. Все занимались своими делами. Кто читал, кто рисовал. Валька штудировала "Историю". Юрка бомбил меня воинственными записками. Нагнетал, так сказать, атмосферу, страхом казнил. В одной из них был нарисован кулак. Я добавил к нему загогулину, чтобы стал он похожим на дулю, и отправил записку обратно.
На первой же перемене, Напреев прислал секунданта. Это был, конечно же, Славка Босых - худощавый, резкий, чрезвычайно смешливый пацан с феноменальной реакцией и бешенным темпераментом. В детстве мы с ним не дружили, но никогда и не ссорились. Дышали
– Ох, и схлопочешь ты!
– сказал он сочувственно.
– Злой сегодня Напрей. Как будете драться: до первой слезы, или до первой крови? Ты вызвал, тебе и условия выдвигать.
Я смотрел на его лицо, на задорно торчащий вихор. Хотел, но не смог узнать в этом белобрысом создании, лысого, пузатого мужика с потухающим взглядом. Такого, каким он был буквально на прошлой неделе.
– Так че передать Юрке?
– не унимался Босяра. Судя по подтанцовке, у него еще были дела.
– Не знаю, - нерешительно вымолвил я, - обо всем, вроде, договорились? Ну, если хочешь, скажи, чтобы плотно покушал на большой перемене. Я его буду бить, пока он не обосрется.
Славка сначала взвыл от восторга, и только потом залился серебряным колокольчиком.
– А ты молодец!
– вымолвил он, отсмеявшись.
– Так я ему и передам.
На следующем уроке я, наконец, увидел Надежду Ивановну. Было ей не больше тридцатника. Большие глаза за линзами толстых очков казались лесными озерами в крапинках зеленых кувшинок. Не читалось в них ни строгости, ни занудства. Только любовь. Почему же мы, дураки, до дрожи в коленях, боялись ее окриков?
Изложение - мой конек. Пока наша классная читала занудный текст, я на листочке бумаги рисовал синее дерево. Потом открывал тетрадь и, глядя на фрагменты рисунка, восстанавливал слово в слово, все, что она в это время произносила.
А больше уроков не было. Наш класс в полном составе пошел прощаться с Лепехой. Постояли у гроба, получили по узелочку с конфетами - и разошлись по домам.
Колька лежал в наглаженном школьном костюмчике с чернильным пятном на левой груди. Игрушечный гробик стоял на низкой скамейке. Лепеха был самым мелким из пацанов - на два сантиметра ниже Витьки Григорьева. Вот только его лицо поражало своей взрослостью. Его крепко побило в реке. На месте правого глаза чернела огромная гематома. Сквозь щеточку коротких ресниц, виднелось глазное яблоко. Он будто подмигивал мне, и мысленно говорил: "Какие дела, Санек? Сегодня я, а через неделю - ты!"
Глава 3. Дуэльный кодекс
Не знаю, сколько бы я простоял, если бы Славка не подергал меня за рукав. Будьте любезны, мол, на расправу! Ну да, это для них сейчас самое главное.
Я погладил Колькину руку. Перекрестился. От меня не убудет, а ему, глядишь, пригодится. Бабка читалка, в изумлении, уронила очки.
– Во чеканутый!
– сказал Босяра, выходя за мною во двор.
– А если в школе узнают? Ты это нафига? Тебя пацаны заждались, думают, что зассал, а ты тут...
По другую
– А вот и Пята! Я думал, он смылся давно, - усмехнулся Напрей, как только мы подошли.
– Ну, че, где будем обсераться?
– Есть место, - успокоил Босяра, - за мной, пацаны!
Я двинул следом за ним, а Юрка с Витьком почему-то отстали.
Шли, держась метрах в пяти от нас, и продолжали свой разговор, начатый во время игры.
– Кто это тебе фингалов наставил?
– первым делом, спросил Славка.
– Не видел, темно было, - привычно соврал я.
– Ну-ну, - не поверил он.
Пару минут шли молча. И тут мне некстати вспомнилось, что этот ершистый пацан - мой будущий крестный отец.
Я вернулся из Мурманска в разгар перестройки. Нужно было досматривать мать, зализывать раны и привыкать к нищете. Серега пристроил меня в авторемонтные мастерские. Я менял сайлентблоки и шаровые опоры, короткие и длинные рычаги, втулки маятника. Три машины пропускал через кассу, четвертую - через себя. В цеху было холодно. Клиент шел небогатый. Предпочитал расплачиваться жидкой валютой. Да и деньги теряли вес еще на пути из кармана в карман. Чтоб не упасть до конца рабочего дня, приходилось ходить за закуской. Это недалеко.
Чуть правей наших ворот был небольшой рынок. Там я и встретил Славку. Он со своей первой женой продавал копченое сало.
– Вернулся?
– спросил Босяра, - правильно сделал! Земля прокормит. Деньги у нас валяются под ногами. Только не ленись, подымай.
Было оно действительно так. Сваривай железный киоск, ставь его, где душа пожелает, чем хочешь, торгуй. Купил водку за сто - продал за триста. И никакого надзора. Даже налоговую еще не придумали. Настоящий Клондайк для тех, кто забыл, что такое совесть и советское воспитание.
Ну, постояли, поговорили. Узнав, что я только "с морей", Славка пришел в восторг и пригласил меня на крестины своей маленькой дочки. Я хотел отказаться, сказал, что я еще "нехристь", а он еще больше обрадовался:
– Санечек, не переживай! Для брата моряка все сделаю, как положено. И серебряный крестик куплю. Ты только не напивайся.
Он, как оказалось, тоже три года отмантулил в "Тралфлоте" электромехаником. И тоже в Мурманске. Вот так, работали в одном городе, а ни разу не встретились.
Стал, короче, мой одноклассник моим крестным отцом. Встретишь, бывало, его в городе и ну, прикалываться! Идет он, вальяжный, с бухгалтерским пузом под кожаным пиджаком, супругу под локоть поддерживает. И тут я выступаю из-за угла: рожа небритая, с перегаром. Руки раскину крестом, да как заору:
– Папаня!!!
Народ в ахуе, а из него чуть сопля не выскакивает.
Славка вообще-то после морей закодировался. Пьяных людей не переносит на дух, поубивать готов. А вот на меня у него не было сил обижаться. Посмеется, обнимет, купит бутылочку пива: