Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков
Шрифт:
А. Лопухин. С. 331.
Известен знаменитый вопрос, составлявший предмет прений между этими двумя главными фарисейскими школами: позволительно ли есть в день субботы или праздника яйцо, снесенное в день субботы? Добродушный Гиллель с неумолимою строгостью отвечал: «Нет»; суровый Шаммаи оказался более снисходительным в этом частном случае. На практике перевес оставался на стороне более строгого учителя; но зато Шаммаи запрещал в день субботы обучать детей и ходить за больными, а за три дня до субботы воспрещал отправляться в море и начинать осаду города.
А Дидон. С. 156.
Точные блюстители
Э. Шюре. С. 383.
Фарисеи превратили закон в мелочную казуистику, дававшую предписания для всякого отдельного действия, а Христос поднимал закон на степень живого принципа, действующего в совести. От внешних законнических требований Он переходил к тому духу, который заключался в законе. Внешние постановления можно было и оставить, если соблюдалась та жизненная идея, которая заключалась в них. Целой жизни недостаточно было для того, чтобы в точности изучить все раввинские предписания, касающиеся чистоты и жертвоприношений, а Христос в действительности отменял их все, открыто провозглашая, что «милость лучше жертвы»…
Главные обязанности, конечно, внушались, потому что они огненными и неизгладимыми чертами были выбиты на гранитных скрижалях и были доступны непосредственному разуму и чувству даже простого народа; но закон, заключавший в себе глубокую жизненность и предназначавшийся быть прогрессивным откровением, превратился у них в закон обрядовых действий и предписаний, в запутанную систему казуистики, под влиянием которой простые и величественные постановления Моисеева закона превращались в ряд изумительно тонких, а вместе с тем и изумительно пустых и нелепых правил и предписаний. Так, в скрижалях закона Моисеева повелевалось соблюдать и освящать день субботний, и на этом простом и ясном повелении раввинская ученость изобрела и нагромоздила целую массу самодельных произвольных предписаний…
А. Лопухин. С. 332, 915.
…Суббота была установлением Моисеевым. Нет, больше того! Она была установлением первобытным, изначальным и почиталось неким символом избранничества, которое отличало евреев как особый народ от всех язычников. Она, эта суббота, была знаком их исключительных привилегий, центром их бесплодного формализма. Их предания, их патриотизм, их упорство крепко связано было с мелочным соблюдением субботы. Она, по их мнению, не только соблюдалась на небесах, прежде сотворения человека, но народ израильский был избран единственно только для ее соблюдения… Обожание субботы только увеличивалось от насмешек, неудобств и потерь, которые евреи должны были выносить за это от язычников. Но они были так упорны, что из-за соблюдения субботы проигрывали битвы; беспрекословно дозволяли неприятелю умерщвлять их целыми отрядами и глядели спокойно даже на гибель Иерусалима. Такое соблюдение субботы сопровождалось самыми мельчайшими, достойными сожаления аккуратнейшими и совершенно ничтожными ограничениями. Пророк назвал ее наслаждением: поэтому всякий еврей, например, обязан был, хочешь не хочешь, есть по субботам не менее трех раз в день.
Ф. Фаррар 2 . С. 193.
Они учили, что в четвертой заповеди запрещалось в субботу целых тридцать девять родов работы, причем
А. Лопухин. С. 915.
…Нельзя было ни зажигать огня, ни готовить пищи. Согласно упорной и узкой во взглядах школы Шаммая, никто не смел ни помочь больному, ни развеселить печального; даже меры по сохранению жизни считались нарушением субботы.
Ф. Фаррар 2 . С. 193.
Одно, например, из этих забавных правил строго запрещало переносить в субботний день самомалейший предмет с одного места на другое, кроме случаев самой крайней необходимости…
А. Дидон. С. 248.
Ты не должен, — говорят субботние правила, — проходить источник на ходулях, потому что, в сущности, ты несешь ходули; женщина не должна надевать лент, если они не нашиты на ее платье; нельзя выдергивать больной зуб и больной не может полоскать рта уксусом, а должен поднести ко рту и проглотить; никто не смеет написать двух букв кряду. Больной не должен посылать за лекарем; при наружной болезни никто не должен ни натирать, ни припаривать больного места; портной не должен выходить из дома в пятницу на ночь, не оставивши дома иглы, чтобы она не оказалась как-нибудь при нем в субботу; повар не должен надевать на голову повязки, потому что это означает в некотором смысле нести на себе что-нибудь…
Ф. Фаррар 2 . С. 193.
Так как субботний день начинался с вечера пятницы и возвещался звуком трубы, то, по учению раввинов, всякий истинный израильтянин должен был тотчас же сбросить с себя всякое бремя. «В пятницу, перед началом субботы, — гласило одно постановление, — всякий должен тщательно обыскать свои карманы... чтобы там ничего не осталось такого, с чем запрещено выходить в субботний день». Мало того, что нельзя было носить того, что в самом деле составляло ношу, по толкованию фарисействующих раввинов нельзя было носить в субботу даже сапоги с гвоздями или заплатами, так как и гвозди, и заплата составляют «бремя». Отсюда раввинам совершенно запрещено было носить сапоги с заплатами, чтобы, по забывчивости, они не нарушали этим священного безделья «субботы»…
А. Лопухин. С. 239–240.
Даже пищу, по толкованию книжников, можно было переносить в субботу только в строго определенном количестве: из плодов не больше одной сушеной смоквы, меда — не более того, что нужно для того, чтобы намазать раны больного, воды не более того, сколько нужно сделать для образования так называемого «брения» (щепотки целебной грязи), необходимого для исцеления больных глаз. Что касается других предметов, то бумаги можно было переносить не более того, сколько можно вложить в филактерию или хранилище молитв, а чернил не более того, сколько нужно для написания (тех самых) двух букв и так далее…