Шрифт:
I
Задание: Япония
Для Соединенных Штатов Япония была самым чуждым противником из числа тех, с кем им приходилось когда-либо вести большую войну. Ни в какой другой войне с крупным противником мы не оказывались перед необходимостью принимать в расчет совершенно отличные от наших обыкновения в поведении и мышлении. Подобно царской России в 1905 г., мы столкнулись с хорошо вооруженной и обученной нацией, не принадлежащей к западной культурной традиции. Принятые западными народами как факты человеческой природы условные правила ведения войны явно не признавались японцами. Из-за этого война на Тихом океане превратилась в нечто большее, чем ряд десантов на островном побережье, чем трудноразрешимая задача материально-технического обеспечения армии. Главной проблемой стала природа врага. Чтобы справиться с ним, нужно было понять поведение японцев.
Трудности были огромные. В течение семидесяти пяти лет с тех пор, как Япония открылась миру, [1] о японцах, как ни о каком другом народе мира, всегда писали с добавлением неизменного «но также». Когда глубокий наблюдатель пишет о других, кроме японцев, народах и заявляет, что они необычайно вежливы, ему вряд ли придет в голову добавить: «Но они также дерзки и высокомерны».
1
Если вести отсчет времени «открытия Японии» по этой фразе Р. Бенедикт, то получается, что оно приходится на революцию Мэйдзи (1867–1868). На самом же деле формально оно произошло в 1854 г., после прибытия в Японию американской «черной эскадры» во главе с коммодором Перри. См. прим. 93.
Однако все эти противоречия — основа основ книг о Японии. И все они действительны. И меч, и хризантема — части этой картины. Японцы в высшей степени агрессивны и неагрессивны, воинственны и эстетичны, дерзки и вежливы, непреклонны и уступчивы, преданны и вероломны, храбры и трусливы, консервативны и восприимчивы к новому. Их крайне беспокоит, что другие думают об их поведении, но они также чувствуют себя виновными, когда другим ничего не известно об их оплошности. Их солдаты вполне дисциплинированны, но также и непослушны.
Когда для Америки стало очень важно понимать Японию, отмахиваться от этих, как и от многих других, столь же явных, противоречий было уже невозможно. Перед нами один за другим вставали острые вопросы: Что же японцы будут делать? Возможна ли их капитуляция без нашего вторжения? Следует ли нам бомбить дворец Императора? Что мы можем ожидать от японских военнопленных? О чем мы должны рассказывать в обращенной к войскам и жителям Японии пропаганде ради спасения жизни многих американцев и умаления готовности японцев бороться до последнего солдата? Среди тех, кто хорошо знал японцев, существовали большие разногласия. Когда наступит мир, не окажется ли, что для поддержания порядка среди японцев потребуется введение бессрочного военного положения? Должна ли наша армия готовиться к противостоянию отчаянных и бескомпромиссных людей в каждой горной крепости Японии? Прежде чем появится возможность установления международного мира, не должна ли в Японии произойти революция, подобная французской или русской? Кто ее возглавит? В наших суждениях по этим вопросам было много разногласий.
В июне 1944 г. мне поручили заняться изучением Японии. [2] Меня просили использовать все технические возможности моей науки — культурной антропологии — для выяснения того, что представляют собой японцы. В начале лета этого года только стали прорисовываться подлинные масштабы наших крупных наступательных операций против Японии. В Соединенных Штатах люди все еще считали, что война с Японией продлится три года, возможно десять лет, а может, и больше. В Японии же говорили о том, что она протянется сто лет. Американцы одержали локальные победы, заявляли японцы, но Новая Гвинея и Соломоновы острова [3] находятся за тысячу миль от наших островов. Японские официальные сообщения не содержали никакой информации о своих поражениях на море, и японцы все еще считали себя победителями.
2
Р. Бенедикт была приглашена в Службу военной информации в Вашингтоне в 1943 г., где проработала до 1945 г. Ей было поручено проведение антропологического и этнопсихологического изучения современных комплексных обществ (прежде всего Японии как основного в то время врага США) с использованием культурно-антропологических методов. Обстоятельства военного времени не позволяли проводить полевые исследования, и Бенедикт прибегла к технике «исследования культуры на расстоянии», предполагающей использование в качестве источников для изучения культуры литературы по стране, фильмов, интервью с ее представителями и т. д. (Помимо Японии, Бенедикт занималась в это время изучением культуры Румынии, Таиланда и ряда других стран.) Основные задачи проводимых ею работ определялись практическими целями — необходимостью для американцев принятия политических и поведенческих решений по Японии после окончания войны.
3
Весной и летом 1943 г. вооруженные силы США вели успешные бои против японской армии в районе Соломоновых островов и Новой Гвинеи, а затем, заняв в ноябре 1943 г. острова Гилберта, начали продвижение в сторону стратегически важных для Японии Марианских, Маршалловых и Каролинских островов.
Однако в июне ситуация начала меняться. [4] В Европе был открыт второй фронт, и таким образом реализовались военные приоритеты Верховного командования последних двух с половиной лет, связанные с европейским театром военных действий. Окончание войны с Германией было не за горами. А на Тихом океане наши войска высадились на острове Сайпан, [5] что стало крупной операцией, предвестившей окончательное поражение японцев. С этого момента наши солдаты вынуждены были постоянно вступать в ближние бои с японской армией. А из опыта сражений на Новой Гвинее, на Гвадалканале,
4
В 1943 г. в войне на Тихом океане (1941–1945) произошел перелом: Япония потеряла инициативу, а США и Англия, оправившись от поражений 1941–1942 гг. и изменив соотношение сил в свою пользу, приступили к активным наступательным действиям. К началу 1944 г. союзническими войсками были завоеваны Алеутские острова, острова Гилберта, большая часть Соломоновых островов, юго-восточная часть Новой Гвинеи. За северные районы Новой Гвинеи бои продолжались с января по сентябрь 1944 г.
5
Занятие американскими войсками летом 1944 г. после жестоких боев с японцами крупного опорного пункта — острова Сайпан (Марианские острова) стало одним из переломных моментов в войне. Остров находился в 2 тыс. км от Японии, и американские бомбардировщики могли отсюда совершать регулярные налеты на нее.
6
Япония овладела Новой Гвинеей после боевых операций на острове в январе-августе 1942 г. Союзные англо-американские войска к началу 1944 г. освободили от японцев юго-восточную часть острова, северная часть Новой Гвинеи была освобождена в результате боев с августа по сентябрь 1944 г. Борьба за остров Гвадалканал (из группы Соломоновых островов) продолжалась с августа 1942 г. по февраль 1943 г. Поражение японских вооруженных сил знаменовало поворот в войне на Тихом океане. Бирму японцы захватили в результате успешно проведенных боевых действий в январе — мае 1942 г., в ходе кампании 1944–1945 гг. союзнические войска вытеснили японцев из Бирмы, активную поддержку в этом им оказало развернувшееся в стране национально-освободительное движение. Один из Алеутских островов, Атту, был взят японцами в июне 1942 г., американцы вернули его себе в результате ожесточенных боев в марте — мае 1943 г. Атолл Тарава, входящий в состав островов Гилберта, упорно защищался японскими охранными отрядами от высадившегося на нем 21 сентября 1943 г. десанта противника, но 25 ноября 1943 г. бои завершились гибелью японских отрядов. Боевые действия на острове Биак, расположенном к северо-западу от Новой Гвинеи и являвшимся важным опорным пунктом японской обороны, продолжались с конца мая до начала июля 1944 г. Несмотря на значительное превосходство сил американцев, им долгое время не удавалось сломить ожесточенное сопротивление японцев.
Поэтому в июне 1944 г. было важно найти ответы на многие вопросы о нашем враге — Японии. Возникала ли военная или дипломатическая проблема, была ли она вызвана вопросами высокой политики или необходимостью разбрасывать листовки за японской линией фронта, любая информация о Японии имела важное значение. В масштабной войне, которую она вела против нас, нам надо было знать не только о целях и мотивах токийских властей, не только многовековую историю Японии, не только ее экономическую и военную статистику; мы должны были знать и о том, что японское правительство может ожидать от своего народа. Мы должны были попытаться понять японские ментальные и эмоциональные обыкновения и выявить их типы. Мы должны были знать о санкциях за такие поступки и мысли. Нам нужно было на какое-то время перестать чувствовать себя американцами и остерегаться, насколько это было возможно, попыток предсказывать их поведение на основе нашего опыта.
У меня было трудное задание. Америка и Япония находились в состоянии войны, а в военное время легко огульно осуждать противника, но значительно сложнее разобраться в мировоззрении врага, взглянув на жизнь его глазами. Но это нужно было сделать. Вопрос состоял в том, как ведут себя японцы, а не мы, оказавшись на их месте. Мне следовало попытаться использовать поведение японцев на войне не как пассив, а как актив для понимания их. Мне нужно было посмотреть на ведение ими войны не как на военную, а как на культурную проблему. И на войне, и в мирное время японцы действовали сообразно своему национальному характеру. Какие же особые черты своего образа жизни и склада ума они проявили в ведении войны? В том, как их лидеры поднимали боевой дух, как успокаивали растерявшихся, как использовали своих солдат на поле битвы, — во всем этом проявлялись их представления о своих сильных сторонах, способных принести им пользу. Мне нужно было вникнуть в детали военных действий, чтобы понять, как японцы шаг за шагом проявляли себя на войне.
Но состояние войны, в котором находились наши страны, неизбежно создавало серьезные трудности. Это вынудило меня отказаться от наиболее важного для культурного антрополога метода — полевых исследований. Я не могла отправиться в Японию, жить в японских семьях и следить за всеми проблемами их повседневной жизни, видеть своими глазами, что особенно важно. для них, а что нет. Я не могла наблюдать японцев во время сложного процесса принятия решений. Я не могла видеть, как воспитываются их дети. Единственное полевое исследование антрополога о японской деревне, книга Джона Эмбри «Суё мура», [7] бесценно, но многие из встававших перед нами в 1944 г. вопросов не поднимались тогда, когда оно было написано.
7
Эмбри Джон (1908–1950) — американский антрополог. В 1935–1936 гг. проводил полевые исследования в японской деревне Суё (префектура Кумамото). Р. Бенедикт упоминает написанную им на основе собранных в этой деревне материалов книгу: J.Embree Suye Mura: A Japanese Village. Chicago, 1939.
Несмотря на эти большие трудности, я как культурантрополог питала доверие к определенным методам и аксиомам моей науки, которые могли бы использоваться. По крайней мере, мне не следовало отказываться от главного антропологического принципа опоры на прямой контакт с изучаемым народом. В нашей стране проживало много японцев, получивших воспитание в Японии, и у меня была возможность расспросить их о конкретных фактах их личного опыта, выявить их собственные оценки его, восполнить на основе их описаний многие пробелы в наших знаниях, что мне как антропологу представлялось существенным для понимания культуры. Специалисты в других областях социальных наук, изучавшие Японию, пользовались библиотеками, анализировали события прошлых времен и статистические данные, следили за развитием событий в наши дни по письменным или устным заявлениям японской пропаганды. Я была уверена, что во многих случаях ожидавшиеся ими ответы уже заложены в нормах и ценностях японской культуры и их с большей достоверностью можно было найти, изучая эту культуру с помощью ее носителей.