Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
С той же молниеносной скоростью профессор вылетел из дверей и исчез в такси, которое благоразумно попросил подождать, оставив Теобальда в полном недоумении: откуда могло возникнуть это невиданное явление?
Пять минут спустя «явление» остановило такси перед особняком Соммьеров, нацарапало несколько слов на визитной карточке, сложило ее вдвое, написав имя Адальбера, и попросило шофера пойти позвонить в дверь, передать записку и сказать, что на нее ждут ответа. Само «явление» забилось в угол автомобиля.
Не прошло и минуты, как прибежал Адальбер, раскрасневшийся от волнения.
—
— Чтобы я туда вошел? Да никогда в жизни! Только вам я собираюсь…
— Но для них это вопрос жизни и смерти, им нужна надежда и…
— Госпожа маркиза де Соммьер приглашает профессора де Комбо-Рокелора на чашечку кофе, — произнес женский голос, внезапно прозвучавший возле Адальбера.
— А! И вы тут? А она предлагает мне кофе? Наверняка чтобы налить туда цикуты!
— Вы не Сократ, маркиза не Ксантиппа [409] , а кофе в этом доме чудесный, — ободряюще улыбнулся Адальбер. — Идемте, профессор, дело слишком серьезное, чтобы ребячиться. Мы только теряем время.
— Да, действительно… Водитель, подождите меня здесь!
Встречали профессора с необыкновенной торжественностью.
Привратник стоял у ворот по стойке «смирно», а Сиприен у лестницы согнулся в поклоне буквально пополам.
409
Ксантиппа — жена греческого философа Сократа, известная своим плохим характером. Ее имя стало нарицательным для сварливых и дурных жен.
— Госпожа маркиза ожидает господина графа, — объявил он, выпрямившись, и возглавил шествие.
В вестибюле профессор избавился от своих твидовых одеяний, но не успел сделать и шага к лестнице, как Мари-Анжелин преградила ему дорогу, заявив:
— Следуйте за мной, господин профессор, я провожу вас.
— Может быть, довольно формальностей? Я знаю этот дом не хуже вас!
Он отстранил Мари-Анжелин и помчался в зимний сад, где его ожидала госпожа де Соммьер, царственно восседая в своем белом кресле.
— Добрый день, Юбер!
— Добрый день, Амели! Неважно выглядите!
Так оно и было, но маркиза не любила, чтобы ей об этом напоминали.
— Вы тоже не молодеете.
Атмосфера сразу стала враждебной. План-Крепен, сложив на груди руки и поджав губы, даже не думала надевать на рапиры наконечники, и тогда в беседу решил вмешаться Адальбер, хотя прав на это имел, возможно, меньше других.
— Я прекрасно знаю, как вы относитесь друг к другу, но сейчас речь идет об Альдо. Судя по словам профессора, он жив.
Глаза тетушки Амели наполнились слезами, она закрыла лицо руками, но тут же отняла их.
— Это правда. Простите меня, Юбер, садитесь, пожалуйста. Сейчас вам принесут кофе.
— Если вам это не доставит неудобств, я предпочел бы стакан бордо и бутерброд. Я сел на поезд в шесть утра, и у меня во рту и маковой росинки не было. А у вас тут так вкусно пахнет!
Маркиза неожиданно рассмеялась.
— Как это ни смешно, но мы
Она протянула ему руку, и профессор поспешно взял ее и… поцеловал.
Адальбер, посмотрев на них, невольно подумал: эта застарелая ненависть так похожа на давнюю историю любви, которая кончилась неудачно… И решил на досуге порасспросить об этом Мари-Анжелин. Но не раньше, чем закончится этот кошмар…
Но кошмар по-прежнему продолжался, и Адальбер, не дожидаясь, пока они сядут за стол, спросил:
— Где же он? Уж не в Шиноне ли?
— Рядом. Поблизости от Круа-От. Иначе почему бы я к вам приехал? Уточню и скажу, что он находится в каменном мешке, древнем обиталище троглодитов, вход в который замурован, и во внешний мир выходит одно маленькое окно.
— А почему вход замурован?
— Замуровали его два или три века назад, как я думаю, сами владельцы замка, решив превратить пещеру в тюрьму. Сам замок построен несколько в стороне, но неподалеку.
— Как вы его обнаружили, профессор?
— Признаюсь, помог счастливый случай. Как и все смертные, я тоже читаю газеты, но, конечно, представить себе не мог, что Морозини прячут в моих родных краях. Сейчас все объясню. С некоторых пор я, занимаясь изысканиями в области — э-э — кельтской культуры, поставил себе целью разыскать подземное помещение, которое в древности служило святилищем тайного культа — э-э, в общем, я не сомневался, что оно существует. Вполне возможно, оно даже связано с подземельями замка Круа-От. Случай помог мне, я отыскал ход среди каменных глыб на опушке леса. Прошлой ночью я отправился исследовать его.
— Один? — поинтересовалась Мари-Анжелин.
— Разумеется. Когда нет полной увренности, предпочтительнее трудиться в одиночку. В общем, после того как я освободил проход, я обнаружил извилистый коридор, а на его стенах удивительно любопытные рисунки, которые подтвердили, что я на правильном пути. При свете факела…
— Факела? В ХХ веке? — вновь прервала рассказ неисправимая План-Крепен. — А электрический фонарик вы не могли с собой взять?
— План-Крепен! — одернула компаньонку маркиза. — Вы не могли бы минутку помолчать?
— Насчет факелов я бы мог вам кое-что рассказать. Они обладают многими достоинствами, в том числе способствуют открытиям. И…
— Профессор! Помилосердствуйте! — взмолился Адальбер. — Сначала о коридоре…
— Да, да, коридор… Так вот, я рассматривал один необыкновенно любопытный рисуночек… — Тут профессор собрался обрисовать рисуночек во всех подробностях, но гневный взгляд маркизы прервал ученую лекцию. — Да, рисуночек, и тут услышал, что кто-то окликает меня по имени. Зовет снова и снова. Я пошел на звук голоса и обнаружил в стене трещину, достаточно длинную, широкую с моей стороны, но сужающуюся внутрь. Поэтому Морозини мог меня видеть вполне отчетливо, а я его не видел совсем. Он очень обрадовался нашей встрече, потому что представить себе не мог, где находится. И рассказал, что с тех пор, как его увезли из Парижа, он сидит в этой могиле два долгих месяца и даже больше.