Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
— Надо же! А почему у тебя такое мрачное лицо? Ты обедал?
— Нет. Что-то не хочется.
— А кофе? Пойдем, закажем в баре. Там его готовят лучше, чем в ресторане.
Они сели за столик в тени гибискуса, и к ним тут же подбежал официант. Маркиза заказала кофе со сладостями.
— Я не голоден! — запротестовал Альдо.
— Когда горюешь, очень вредно сидеть с пустым желудком! Кроме того, ты обожаешь «наполеон», а здешний шеф-повар удивительно хорошо его готовит. А теперь рассказывай! Вы поссорились?
— Очень боюсь, как бы не хуже. Мы на грани разрыва. Не скрою от вас, что если
— А какое отношение ты имеешь к смерти этого человека?
— Мы с Адальбером были последними гостями в его доме. А потом его убили. Ко всему прочему, местный шеф полиции хотя звезд с неба и не хватает, но отобрал мой паспорт. Поэтому я здесь застрял!
— Возможно, это не так уж и плохо! «Наполеон» подали вместе с кофе, к которому госпожа де Соммьер заказала арманьяк. Все это выглядело так аппетитно, что Альдо не устоял.
— Когда ссоришься со старым другом, нет ничего хорошего в том, чтобы уезжать за сотни километров, так и не решив проблему, — заметила маркиза. — А теперь расскажи обо всем с самого начала.
— О чем же?
— Нечего мне голову морочить! — резко сказала она, устало вздохнув. — Я слишком хорошо тебя знаю и, кажется, уже говорила, что это дело очень похоже на трясину, которая вот-вот может вас поглотить. Дай-ка мне сигарету и рассказывай! Начни с Венеции. Твоя байка про принцессу — еще самое невинное во всей этой истории!
Наступила пауза, Альдо устало потер глаза, потом откинулся в кресле и вздохнул:
— Хорошо. Возможно, мне станет легче, если я с вами поделюсь. А то я уже тоже совсем запутался! Все началось январским вечером, когда я возвращался домой после ужина у мэтра Масарии... — И он стал снова рассказывать обо всем, на этот раз ничего не утаивая, но, по мере того как разворачивалась история, в нем росло странное чувство: как будто бы он пересказывал сюрреалистический роман, даже какую-то историю безумных. Но если кто и мог понять непонятное, так только тетушка Амели. Она слушала не перебивая, иногда с улыбкой, но при этом внимательно и подбадривающе на него поглядывала.
— Ну вот! — наконец заключил он. — Теперь вы обо всем знаете и можете передать Мари-Анжелин то, что сочтете нужным.
— Так я все ей расскажу, мой мальчик, можешь быть уверен. Разве что умолчу о том, что ты владеешь Кольцом, да и то из-за ее излишней склонности к мечтаниям. Она верный и изобретательный союзник, и я не хочу обходиться без ее помощи.
— Если она неравнодушна к Адальберу, появление на сцене Салимы Хайюн вовсе ее не обрадует. Лучше умолчите об этой детали!
— Посмотрим. Что касается того, что ты рассказал мне о Шакияр и ее братце, я бы сказала, и мне кажется, что ты и сам пришел к такому выводу, что она попыталась приручить тебя, чтобы заставить плясать под свою дудку, но только не с того конца взялась. Куда лучше было бы предложить тебе просто красивые украшения, ведь у нее их вагон... ты бы с ними уехал, а она бы тут же закричала: «Держи вора!» Тебя бы арестовали и потом бы шантажировали до тех пор, пока ты не отдал бы Кольцо, ведь Ассуари уверен, что оно у тебя. Думаю, твоя встреча с Адальбером в этот самый момент была случайной. На него, судя по всему,
— Али Рашид тоже говорил мне, чтобы я ее опасался.
— Али Рашид — араб. Он увидел, что она перешла в другой лагерь, и сделал определенный вывод, и этот вывод показался ему правильным, так как, ко всему прочему, речь шла о женщине. Хотя он бы и о мужчине то же самое подумал. Не забудь, однако, что ее деда убили. Она очень переживает?
— Конечно. Без сомнения, — тихо ответил Аль-до, вспомнив, как Салима скорчилась от горя, прижимаясь щекой к руке Ибрагим-бея, как строго призвала Кейтуна к порядку. — Приходится признать, что она вовсе не пыталась соблазнить Адальбера... и я даже начинаю сомневаться, не совершил ли сам глупость, восстановив против нее Анри Лассаля. Я поступил как завзятый сплетник, и, возможно, Адальбер прав!
— Быть может, но только не впадай в другую крайность. Тебя более всего страшит, что друг твой станет жертвой безнадежной любви, да еще в кругах, приближенных к его обожаемой профессии, вот ты и попытался защитить его, как смог. К сожалению, ничего из этого не вышло... но все еще можно поправить, потому что, хотите вы того или не хотите, оба сидите в одной лодке. Убийцы Ибрагим-бея наверняка были уверены, что именно ему вы отдали Кольцо. Кстати, как-нибудь покажешь мне его... Так вот, они думали, что Кольцо у него, поэтому-то решились после неудачных обысков в ваших комнатах на это жуткое убийство старика.
— Но кто, по вашему мнению, верховодит в этой банде? Шакияр и Али Ассуари? Лично я думаю, что они оба.
— Допускаю, что это мужчина, но я его не знаю. Должно быть, он вертит сестрой, как куклой. Ясно одно: пока Кольцо все еще у тебя, вам с Адальбером угрожает опасность, но, поскольку вы в ссоре, теперь каждый отвечает сам за себя.
— Да! Мы в ссоре! И, возможно, на всю жизнь!
— Ты всегда преувеличиваешь. Страдания Адальбера по поводу его пассий напоминают мне кризис подросткового возраста. У него это пройдет, как проходит у других....
— Но в его случае есть опасность, что останутся неизгладимые следы. Ну вот, теперь вам все известно. Что вы мне посоветуете?
— А сам ты что думаешь предпринять?
— Если бы я не застрял в этой дыре по вине дурака-полицейского, то уже был бы на пути в Венецию. У меня вся эта история уже в печенках сидит! Подумать только, а я еще мечтал о приключениях!
— Но ты всю жизнь будешь о них мечтать. Держу пари, что, даже сев на пароход, ты тут же побежал бы упрашивать капитана дать обратный ход!
— Вовсе не уверен...
— Да неужели? Ты способен бросить старого друга, чтобы он один выкарабкивался из этой грязной истории?
— Ну, есть один способ помочь ему, я о нем подумал, когда уезжал из «Пальм»: отдать ему Кольцо, и пусть выпутывается как хочет.
— Почему же ты этого не сделал?
— Потому что он расценил бы этот шаг как проявление моей гордыни и подумал бы, что я таким образом прошу у него прощения. Но если Кейтун отдаст мне паспорт и разрешит выехать из страны, я так и поступлю перед отъездом.