Хромой из Варшавы. Книги 1-15

Бенцони Жюльетта

— Абдалла, если позволит ваше сиятельство... Ну что, здорово вышло? Фарид — гениальный гример!

И правда, превращение было ошеломляющим! Даже брови и ресницы были выкрашены в иссиня-черный цвет, отчего предательски выступающие скулы Видаль-Пеликорна стали не так заметны. Лицо удлиняла короткая бородка.

— Вне всякого сомнения, если господин Лассаль уволит Фарида, того ждет блестящая карьера на киностудии!

— Предпочитаю оставить его у себя. Он мне слишком дорог. На вот, прочитай! — и Анри протянул Адальберу полученное им письмо.

Тот,

присев на уголок стола, выпил свой кофе (он предусмотрительно принес три чашки) и быстро пробежал несколько строк. С его лица исчезла вся веселость.

— Скотина, сразу обо всем догадался! Вот почему вчера они устроили тут такой концерт! Ну и что, по-вашему, теперь нас ожидает? — задал он вопрос, глядя на своих собеседников. — А скажи, Альдо, в какой мере можно рассчитывать на твоего английского друга?

— Думаю, он окажет любую помощь. Он поехал сегодня в Каир встречаться с Генеральным консулом. Хочет рассказать ему о том, что тут происходит.

— Будем надеяться...

Телефонный звонок прервал его на полуслове. Лассаль наклонился к телефону, стоявшему на письменном столе. Всецело признавая его полезность, он в глубине души разделял неприязнь госпожи де Соммьер к этому не слишком древнему аппарату, казавшемуся чужеродным телом в его всецело обращенном к глубокой древности мире.

— Лассаль! Я слушаю.

Больше он ничего не сказал, но жутко побледнел. Адальбер протянул было руку, чтобы взять отводную трубку, но тот отчаянно замахал на него и тут же разъединился. Оба друга хором спросили:

— Чего он хочет?

— Кольцо. Говорит, что у него есть ключ и план. Нам на размышление дано сорок восемь часов. По прошествии этого срока Адальбер должен будет отвезти Кольцо в назначенное им место в назначенный им час. Один и, разумеется, без оружия.

— А если нет?

— Он на его глазах убьет Салиму.

Последовавшее за этим молчание могильным камнем придавило их к земле. Адальбер упал в кресло и машинально сдвинул тюрбан, ероша волосы на своей голове. Альдо встал и, подойдя к другу, ласково, но твердо положил руку ему на плечо:

— Если не найдем способа нейтрализовать его за это время, придется выполнить его требование. Другого выхода нет...

Не отвечая и не поднимая глаз, Адальбер накрыл его руку своей. Слова им были больше не нужны. Но только...

— Так, значит, оно все-таки у вас, это Кольцо? — не сдержался Лассаль.

— Нет! — прорычал Альдо, бросив на него злобный взгляд. — Но я знаю, где оно! Довольны?

— Недоволен! Нет!

Он так закричал, что в приоткрытую дверь просунулась голова Фарида. Лассаль жестом отослал его.

— Что будем теперь делать?

— Надо попытаться узнать, где он держит девушку, — ответил Альдо. — Откуда звонили?

— Из города или ближайшего пригорода. Это был не междугородный звонок. А вы подумали откуда? Из Хартума?

— Почему бы и нет?

— Потому что там другой начальник полиции. Тот, кто звонил, должен быть где-то здесь,

неподалеку. Но где? Район довольно большой...

— И нет никаких свидетельств того, что он звонил из того места, где содержится Салима. Он мог звонить и от сообщника. И от Кейтуна, наконец, — сокрушенно проговорил Адальбер.

— В любом случае, если будем тут сидеть, маяться и задавать вопросы, на которые никто из нас не знает ответов, то далеко мы не продвинемся. Спасибо за кофе, господин Лассаль! — стал прощаться Альдо, направляясь к двери.

— Ты куда?

— Обратно в отель. Сегодня вечером позвоню в Каир. Надо предупредить Сэржента. И потом, есть одна идея...

Без лишних объяснений он отправился в «Катаракт».

Положив трубку на рычаг, Ассуари посидел еще, глядя на телефон и скрестив на груди руки. Он пытался подавить поднимающуюся ярость. Ни об одном произнесенном слове он не жалел: без малейшей жалости он убьет ту, что отвечала на его любовь лишь оскорбительным презрением и еще более оскорбительным молчанием.

Когда он сложил кусочки папируса, то сам приказал отпереть дверь, где держал пленницу вместе с ухаживающей за ней старой служанкой. Это была красивая, богато обставленная комната: там не было ничего, что могло бы не понравиться женщине. Принц сам следил за обустройством жилища, желая устроить обрамление, достойное ее красоты, в ожидании момента, когда она позволит ему заключить себя в объятия.

В тот день он вошел к ней полный радости и надежды.

Она, как обычно, сидела на голубом бархатном пуфе с золотыми вышивками, закутанная в черное, отказавшись от одежды других цветов, недвижимая, даже неподвижная. Ее красивые руки беспомощно лежали на коленях, а взгляд был обращен куда-то вдаль. Когда он вошел, она даже не повернула головы. Он сел напротив, чтобы, по крайней мере, оказаться в поле ее зрения. Тогда она закрыла глаза...

— Салима! — заговорил он так ласково, как только мог. — Так не может дольше продолжаться. Хочешь ты того или нет, но ты моя невеста и будешь моей женой. Единственной женой, и вместе мы можем совершить многое. Об этом я и пришел говорить с тобой. Мне удалось собрать фрагменты папируса, который ты нашла в гробнице Себекнефру, соединив их с теми, что были у твоего деда...

Веки Салимы приподнялись, и на него обратился ледяной взор:

— Моего деда, которого ты убил. И ты еще имеешь наглость говорить со мной об этом?

— Это не я! Они неправильно поняли приказ или просто за что-то хотели отомстить ему. Клянусь тебе, я этого не хотел! Верь мне. Я пытался узнать кто...

Вместо ответа она пожала плечами, но светлые глаза не выражали ничего, кроме презрения. Он сжал кулаки, но продолжал:

— Не хватает всего одного кусочка, совсем не важного, как мне кажется. Как бы то ни было, там есть одна деталь, по которой я и так узнаю, где находится гробница Неизвестной Царицы! И мы сможем вместе попасть туда. Как только ты станешь принцессой Ассуари...