Хромой из Варшавы. Книги 1-15

Бенцони Жюльетта

— Далеко еще? — проворчал Альдо: достойного сына моря не слишком прельщали горные прогулки.

— Почти пришли!

Они преодолели бугор, за которым оказался домик, какой-то куб песочного цвета под столетней акацией. Дерево казалось таким древним, что можно было подумать, что оно выросло во времена Саладина, если не раньше. К дому примыкала каменная скамья, а на ней сидел старик, положив рядом с собой длинную крючковатую палку наподобие пастушьего посоха. Его обтрепанная одежда, узкий тюрбан и даже лицо приобрели цвет стены, на которую он опирался спиной. Это был очень старый человек, чьи высохшие лицо и тело были похожи на пустой мешок. Из-под тюрбана выбивались седые пряди волос. Обожженное солнцем лицо казалось сеткой

морщин вокруг наполовину беззубого рта, но глаза, очень молодые, необыкновенные голубые глаза, казалось, отражали свет небес.

Увидев старика, Хаким подбежал к нему и, поставив у ног старика сумку, встал перед ним на колени. Старик очень бережно опустил ему на голову обе руки. Остальные остановились поодаль и наблюдали.

— Не вы ли мне говорили, что это его дед? — обратился Альдо к Мари-Анжелин.

— Я так и думала сначала, но на самом деле он, наверное, дедушка всех сирот в этой стране. Его зовут Хасан, и он так стар, что никто уже не помнит его молодым. Хаким утверждает, что он живет здесь с давних-предавних времен.

— Не станете же вы уверять меня, что он бессмертен? — съязвил Адальбер.

— Бессмертен? Нет. Но, опять же по словам Хакима, когда он умрет, тело его исчезнет, а его место займет кто-то другой, помоложе. Так было испокон веков. Нет смысла убеждать вас в том, что в округе его очень почитают...

— Но чем он живет? — удивился Альдо. — Тут вокруг нет ничего, только акация.

— Внизу, на берегу Нила, есть деревня. Жители следят за тем, чтобы у него ни в чем не было недостатка. Кстати, за этим полуразвалившимся... непонятно откуда взявшимся куском стены есть колодец. Ну, теперь моя очередь: пойду поздороваюсь с ним. Старик обычно встречает меня благосклонно, и мы частенько беседуем. Он рассказывает необыкновенные вещи... Ах, чуть не забыла... Она протянула Адальберу завернутый в шелковую ткань орихалковый крест.

— Когда я сделаю знак подойти, вы уважительно поздороваетесь и потом покажете ему это! И не забудьте надеть на палец Кольцо.

Старик с улыбкой посмотрел на Мари-Анжелин, и она, подойдя, тоже опустилась на колени, протянув к нему руки, которые он бережно взял в свои.

— Я вот думаю, — зашептал Адальбер, — а что сказали бы ее товарки по утренней службе в церкви Святого Августина, если бы могли увидеть ее в этот момент?

Альдо пристально взглянул на друга. Неужели перед ним вновь прежний Адальбер? Это было так неожиданно, особенно в такую торжественную минуту, что он даже едва не прослезился от умиления. Но тут им сделали знак подойти поближе.

Они поклонились старику, а План-Крепен представила их своими самыми дорогими друзьями. Потрясающая старая дева снова их удивила: она довольно уверенно лопотала по-арабски, хотя совсем недавно начала изучать этот язык... Затем Адальбер положил крест Анх на раскрытую ладонь и протянул старику. На того вид креста произвел ошеломляющий эффект: глаза его округлились, и он накрыл крест дрожащими руками. А потом поднялся, поклонился, взял свой посох и зашагал в сторону высоких скал, жестом увлекая за собой остальных. Он медленно шел по пологому склону, который становился все круче и круче. Тропинка оборвалась. Старик без колебаний двинулся вперед по затвердевшему песку, смешанному с камешками.

Так они поднимались около получаса и наконец достигли подножия отвесной скалы, но Хасан и тут не остановился, а пошел вперед, огибая эту естественную стену. Неожиданно в стене обнаружилась расщелина, такая узкая, что, казалось, в нее не протиснуться. Но он опять позвал за собой и пролез в щель почти без усилия, потому что она тотчас же и расширялась. Не особенно, конечно, но вполне достаточно для того, чтобы даже Адальбер, самый плотный из четверых, тоже смог попасть внутрь.

Внутри оказалась довольно темная пещера с каменистым полом, уходящим вниз, словно ныряющим в чрево земли. Их провожатый достал откуда-то из складок своей

залоснившейся одежды спички и свечу, поднес к фитилю огонь и, подняв горящую свечу над головой, что-то осветил: это был выдолбленный в скале крест Анх. Старец жестом подозвал Адальбера. Тот уже достал из рюкзака и включил карманный электрический фонарик. В его ярком свете сразу стали видны мелкие детали: какие-то точки, вернее, бугорки на одной из сторон креста.

— Это здесь, — шепнул старик. — Так гласит легенда, испокон века мы, сторожа, это знали.

Он посторонился, пропуская Адальбера:

— Если здесь покоится та, чьего имени нам не дано знать, смотри не оскорби ее и страшись проклятия богов.

Рука археолога задрожала, когда он поднес свой крест к месту, для которого он, видимо, был предназначен. Крест сразу вошел в углубление. Сердца путешественников гулко забились...

Поначалу ничего не произошло. Адальбер нажал посильнее, и часть стены, шириной примерно в метр, бесшумно отодвинулась, отворяя внутрь дверь на шарнирах. В глубине виднелась лестница, уходящая вниз.

Альдо с Адальбером переглянулись. Обоим было тревожно. Как могло случиться, что все это так просто? Как поверить, что этот удивительно бесшумный механизм был сконструирован много десятков веков тому назад?

— У тебя Кольцо, — зашептал Альдо. — Тебе и выпала честь...

— ...идти на опасное предприятие, — закончила за него Мари-Анжелин. — Но не захлопнется ли за ним эта дверь?

— Пока крест внутри, такого случиться не должно. Все-таки лучше я пойду один, — решил Адальбер. — Если створка захлопнется, вы сможете ее открыть...

Вытащив Кольцо из нагрудного кармана своей рубашки, он надел его на большой палец, а Альдо тем временем зажег свой фонарик, освещая ступени. Вдруг он забеспокоился:

— Ты же не сможешь там дышать!

— Иногда там, внизу, дышится легче, чем это можно было бы предположить. И потом, я уже привык!

Привык, конечно, и все же, глядя, как его друг исчезает в недрах земли, Альдо почувствовал, что у него сжалось сердце. Наверное, Мари-Анжелин обуревали те же чувства, потому что она инстинктивно подвинулась кинему поближе. Чтобы успокоить ее, он попробовал пошутить:

— Не правда ли, впечатляет? Придется и вам привыкать, если вы все еще хотите активно заниматься археологией! То ли слепо, как крот, рыться в земле, то ли кидаться на всех, как барсук...

— Это зависит от того, кому подражаешь! — не растерялась План-Крепен.

Лучик фонаря понемногу бледнел и наконец совсем исчез. И для тех, кто остался в пещере, наступило тягостное ожидание. В самом низу лестницы Адальбер увидел четко прорубленный коридор, совсем простой, без барельефов. Он шел медленно, внимательно глядя себе под ноги, по опыту зная, какие здесь могут возникнуть сюрпризы: то провалится пол, то вдруг покажется ощетинившийся пиками ров, заставляя красться вдоль стены, — такие ловушки придумывали древние на пути неосторожных. Но здесь он не встретил ничего подобного: наоборот, все вокруг казалось мирным. Ко всему прочему, он не испытывал трудностей с дыханием. Никаких неприятных запахов, только чуть заметный аромат мирры, приятно успокаивающий бешеный ритм сердца. Не надо бояться! Он чувствовал легкость, испытывал радость, как будто спешил на свидание к хорошенькой женщине. На самом деле так оно и было, с той только разницей, что Неизвестная Царица, если только ему необыкновенно повезет и будет дано ее увидеть, сейчас уже не более чем высохшая кожа да кости, перетянутые льняными ленточками под золотым коконом с ее профилем — мумия, которую изготовили древние египтяне. А они, по преданию, владели этим искусством, переняв его по наследству от атлантов, достигших невиданного уровня развития цивилизации и техники. Но даже и эта мысль не омрачала удивительно пьянящего состояния, в котором пребывал Адальбер, — оно было похоже на то, что испытывают люди, ныряя в океан на очень большую глубину.