Хроника № 13 (сборник)
Шрифт:
– Думаешь, я нет? – завелся Лещ.
– И я готова, – негромко сказала Метла.
И всем показалось, что именно она произнесла самые веские, самые серьезные слова, после которых отступать уже нельзя.
– А я не готов! – крикнул Жужик.
– Не бойся, тебе короткая не достанется, – успокоил Лещ. – Отец говорит: судьба дурачков любит. У кого спички?
У всех были зажигалки.
Жужик, помявшись, сказал:
– Нет, вы точно психи, – и достал из рюкзака спички. У него там часто оказывались
Лещ протянул руку к коробке, но Тихон перехватил ее. Он почувствовал, что как-то очень быстро, за считанные минуты, стал значительнее и важнее Леща, хотя считалось, что именно Лещ у них по умолчанию командир. Ну, или Метла. То Лещ, то Метла. Но если доходит до чего-то важного, всё, оказывается, очень быстро встает на свои места. Главный – Тихон. И сейчас это доказал. А Лещ подтвердил – тем, что не стал скандалить и спорить. Да и Метла смотрела на Тихона так… Так, как никогда не смотрела.
На виду у всех Тихон отломил кончик у одной из четырех спичек, потом спрятал их в ладони, перемешал и протянул в крепко сжатом кулаке.
– Кто первый?
– Я, – сказала Метла.
Она решительная, если заболит зуб, сразу идет к врачу, а не ждет, когда перестанет. Или, было такое, в шестнадцать лет делала аборт у какой-то тетки на дому и чуть не померла от потери крови, но все равно не сомневалась, что поступила правильно.
Тихон держал спички так, что она не сумела вытащить.
– Отпусти немного, – засмеялась Метла.
Тихон слегка ослабил хватку.
Метла вытащила и показала. Длинная.
Она бросила ее на землю.
– Теперь я! – заторопился Жужик, словно боялся, что все длинные сейчас кончатся. – Только учтите, если короткая, я убиваться все равно не согласен!
Медленно, очень медленно вытянул.
Длинная.
– Я так и думал, – сказал Жужик и вернулся к своему камню, и припал к горлышку бутылки, пил долго, как воду от жажды.
Лещ лениво поднялся, подошел к сидящему Тихону, сел рядом, взялся за спички, покачал их.
– Он так догадается! – уличил Жужик.
Тихон убрал кулак, отвернулся, раскрыл ладонь, заново уместил две спички, стараясь не смотреть на короткую. Зажал, выставил кулак. Видны были только головки.
– Тяни сразу, не раскачивай.
– Раскачаешь у тебя.
Лещ подцепил ногтями спичку. Вытянул.
Длинная.
– Значит, меня, – сказал Тихон.
– Надо отметить, – сказал Лещ.
И все выпили, а потом еще и еще.
– Ты прямо такой спокойный, я не могу! – удивился Жужик, глядя на Тихона.
– Он считает, что мы шутим, – кривя губы, процедил Лещ.
– Нет, – сказал Тихон. – Просто ведь
– Да? А щас вот как дам! – Жужик схватил обломок и потряс его в руке. Но тут же положил на землю.
– В самом деле, мы это не обговорили, – сказала Метла.
Тихону показалось, что она этого хочет. Сделать это или увидеть это.
Ему показалось также, что он понял: Метла к нему чувствует интерес.
Возможно даже, она его втайне любит.
Поэтому и хочет его смерти.
Ну, не то чтобы хочет, но ее это заводит. Возбуждает. Это бывает только если думаешь о любимом человеке. Тихон судил по себе: мысль о смерти Жужика оставляла его равнодушным, о смерти Леща – слегка волновала, а о смерти Метлы так пронзала, что он это даже телесно чувствовал.
– Можно тоже спички тянуть, – сказал Лещ.
– Я не буду, – отказался Жужик. – И ну вас вообще.
Он лег на траву и вытянул ноги, заметно опьяневший.
– Ладно, – сказал Лещ. – Тогда я.
Быстрым движением он метнулся к обломку, схватил его и встал над Тихоном.
– Ты на это и рассчитывал, – сказал он голосом грозным, но не очень натуральным, будто опять бандит из сериала. Сам это уловил, продолжил уже без нажима, но серьезнее и страшнее: – А вот возьму и убью тебя. И посмотрим.
Он не сказал: ударю.
Он не сказал: бацну.
Не сказал: прикончу, блызну, двину, шарахну, офигачу.
Он сказал: убью.
И глаза у него были пьяные и сумасшедшие. И зубы сжаты. И рука, держащая камень, подрагивала.
Тихону стало холодно, он подался назад и чуть приподнял руки, словно готовясь защитить голову.
А Метла выпрямила спину, взялась за прут решетки, готовясь то ли встать, то ли рвануться, чтобы помешать Лещу, и сказала ему строго – как матери говорят не в меру расшалившимся малышам:
– Сережа!
Лещ настолько отвык от своего имени, что даже оглянулся, будто не к нему обращались.
А потом сказал с настоящей злостью:
– Вот у нас всегда так! Мы только бла-бла-бла, а если по делу, то сразу типа шуточки. И ты тоже такая! А если не шуточки?
– Перестань, – сказала Метла.
– Надоело! – заорал вдруг Лещ очень громко, с каким-то привизгом. – Вы меня за человека не считаете! Лещ, Лещ! А я не Лещ! И не карась! И вы меня не знаете, ясно вам? Блин, уроды, да вы дети по сравнению меня, ясно вам? Я то могу, чего никто из вас не может, ясно вам? Сидеть! – рявкнул он на Тихона, который, устав от напряжения, пошевелился. – Проси прощения!
– За что? – спросил Тихон.
– За все! Проси прощения, я сказал! Прости меня, Лещ! Нет. Прости меня, дорогой Сережа Лещенко, что я… Что я такое дерьмо!