Хроника Антоновского восстания

Самошкин Владимир Васильевич

В нашей и зарубежной исторической литературе об антоновщине до сих пор не уделялось /и не уделяется/ достаточного внимания структуре и деятельности Главоперштаба. Считается. что в Тамбовском мятеже он выступал на вторых или даже третьих ролях после губкома партии правых эсеров /ПСР/ и губернского комитета Союза трудового крестьянства, осуществляя лишь военно-оперативное руководство вооруженными отрядами тамбовских повстанцев. На самом же деле губкомы ПСР и СТК были почти целиком подчинены антоновскому Главоперштабу. Как это могло случиться?

А дело здесь в том, что к середине ноября 1920 года /время совещания в Моисеево-Алабушке/ прежних, то есть существовавших до начала мятежа губкомов ПСР и СТК, благодаря усилиям тамбовских чекистов, уже практически не существовало. Но не зря говорится: свято место пусто не бывает. Вот и Антонов, очевидно,

для придания большей солидности возглавляемому им восстанию, решил создать новые, уже чисто антоновские губкомы ПСР и СТК. В пользу такого вывода говорит, например, тот факт, что в ноябре 1920 года во главе губкома СТК встал наиболее близкий приятель и давний соратник Антонова – Петр Михайлович Токмаков, а после его гибели в конце февраля 1921 года – Иван Егорович Ишин, также давнишний /еще с дореволюционных времен/ друг Антонова. Что же касается Тамбовского губкома ПСР, то он, как известно, дважды разгромленный чекистами в сентябре, "чудесно воскрес" как раз в конце ноября 1920 года в Каменке, где его возглавил местный эсер Григорий Наумович Плужников. В это же самое время членом губкома ПСР стал и И. Е. Ишин, который в июне 1921 года, будучи арестован чекистами в Москве, показал на допросе, что тамбовские губкомы ПСР и СТК состояли фактически из одних и тех же лиц.

Короче говоря, существовавшие с конца ноября 1920 года губкомы партии правых эсеров и Союза трудового крестьянства были детищами не столько эсеровских партий, сколько самого А. С. Антонова и его Главоперштаба.

В начале 1921 года Главоперштаб принял свою законченную форму и представлял из себя довольно мощную организацию со сложной внутренней структурой. Во главе его по-прежнему стояли пять человек, занимавшие следующие должности: начальник Главоперштаба /А. С. Антонов/, его заместитель, командующий армией, заместитель командарма, начальник разведки. Все перечисленные должности являлись выборными, причем начальник Главоперштаба по должности был выше, чем командующий армией /первым командармом собрание в Моисеево-Алабушке избрало П. М. Токмакова/.

Здесь приходится особо разъяснить один важный момент, до сих пор не понятый правильно никем из исследователей истории антоновщины. Дело в том, что Антонов был не начальником штаба повстанческой армии /как это принято считать/ в прямом понимании названия этой должности, а начальником вообще штаба восстания, то есть начальником самого высшего, главного штаба восстания, не совсем правильно названного полуграмотными руководителями мятежа Главоперштабом.

Процесс создания и становления Партизанской армии Тамбовского края проходил в нелегких условиях. Уже 17 ноября конница Бриммера едва не накрыла загостившегося в Моисеево-Алабушке Антонова вместе со всем новорожденным Главоперштабом. В руки красных кавалеристов, в числе других трофеев, доставшихся после стремительного бегства мятежников из села, попало и постановление съезда командиров повстанческих отрядов о создании Главоперштаба.

Довольно легко уходя от преследования, Антонов со своим отрядом и Главоперштабом до начала декабря непрерывно колесил по северо-западной части Борисоглебского и соседней с ней юго-восточной части Тамбовского уездов, отвлекая на себя лучшие силы красных и одновременно создавая здесь все новые и новые повстанческие отряды и полки. Однако далеко не все села, где появлялся Антонов или его эмиссары-агитаторы, откликались на горячие призывы проявить "крестьянскую сознательность" и примкнуть к "всенародному восстанию против насильников-коммунистов". Более того, при остановке на ночлег в некоторых деревнях Антонову приходилось даже брать заложников из местных жителей, чтобы дополнительно обезопасить себя и своих штабистов от возможного ночного нападения со стороны "несознательных" сельчан. Встречались и такие села, куда Антонова и его свиту вовсе не пускали. Как правило, это были села, где уже не было советской власти, но еще не установилась и повстанческая. В таких селах крестьяне создавали свои собственные, вооруженные чем попало отряды самообороны, которые старались, в меру их скромных возможностей, не пускать к себе ни красных, ни антоновцев. Разумеется, что в условиях настоящей гражданской войны, разгоравшейся на Тамбовщине, долго соблюдать "нейтралитет" и сохранять "независимость" таким селам не удавалось. Рано или поздно они вынуждены были делать выбор и становились на советскую или антоновскую сторону.

К сожалению, здесь приходится говорить о том, что тамбовские гражданские и военные

власти в конце 1920 года не видели или не хотели видеть никакой разницы между "нейтральными" селами и теми, что активно поддерживали Антонова, считая и те и другие одинаково "злостнобандитскими", со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями.

Совершенно иную политику к "нейтральным" селам проводил Антонов и его агитаторы. Они старались действовать мирным путем, убеждением и пропагандой, используя при этом допущенные советскими органами и отрядами ошибки и перегибы, пытаясь склонить "нейтралов" на свою сторону. И это им нередко удавалось.

Судьбу типичных "нейтралов" можно проследить на примере большого села Архангельское /ныне Аннинского района Воронежской области/ и нескольких других соседних сел и деревень западной части Борисоглебского уезда.

Поздней осенью 1920 года жители Архангельского создали у себя небольшой вооруженный отряд самообороны, предназначенный для охраны села от грабежей, насилия и разбоя со стороны расплодившихся в окрестностях бандитов, а также от произвола продотрядов. Вскоре к Архангельскому присоединилось соседнее село Ростоши, а затем и некоторые другие помельче. Их объединенный отряд самообороны возглавил 24-летний житель Ростошей Александр Козьмич Пастушков – красный командир, недавно пришедший в отпуск по ранению с фронта. Бывший матрос Балтийского флота, Пастушков с конца 1917 года сражался на стороне советской власти. Сначала – красногвардейцем против Каледина, затем – командиром отряда против донских белоказаков, а в 1919 году, проработав с месяц в Борисоглебской уездной ЧК, опять отправился воевать на фронты гражданской войны.

Так вот, если красные, не вникая ни в какие нюансы и действуя по принципу "кто не с нами – тот против нас", пытались лишь силой "раздавить архангельско-ростошинскую контру", то антоновцы, также имевшие поблизости от Архангельского достаточные военные силы, чтобы лишить "нейтралов" их "независимости", вели себя совершенно иначе.

В Архангельское и Ростоши зачастили видные антоновские командиры и политработники /будущие повстанческие комбриги Константин Андреевич Корешков и Павел Николаевич Чумичев, начальник политотдела 5-й бригады 1-й антоновской армии Абрам Абрамович Фролов и другие/. Своей неустанной пропагандой и агитацией они добились-таки того, что "нейтралы" вскоре перешли на их сторону, став 14-м Архангельским полком 5-й бригады антоновцев.

Если по отношению к "нейтральным" селам, в которые его иногда до обидного демонстративно не пускали деревенские бабы, то к повстанческим командирам, выражавшим порою недовольство тем, что он забирает в свои руки якобы слишком много власти, Антонов был достаточно суров.

Так, 26 ноября в селе Туголуково произошла ссора Антонова с командиром 1-го Каменского повстанческого полка Ефимом Ивановичем Казанковым, который пытался отстоять свое право на полную самостоятельность в управлении полком и в выборе для него боевых целей и задач. Антонов не признал за командиром полка такого права и обвинил Казанкова в партизанщине и анархизме. В ответ на такое оскорбление правоверный правый эсер Казанков, искренне считавший себя идейным борцом против коммунистов, заявил начальнику Главоперштаба, что не подчиняется больше его приказам и отныне будет бороться с большевиками самостоятельно. Хлопнув дверью, Казанков покинул Туголуково, уведя за собой два эскадрона каменцев. В тот же день Антонов, знавший Казанкова чуть ли не с 1905 года, издал приказ об объявлении его вне закона и о разоружении ушедших с ним эскадронов. На свое счастье, быстро поняв, что "Шурка" /партийная кличка Антонова по дореволюционному эсеровскому подполью/ шутить не намерен, Ефим Казанков уже через несколько дней явился к Антонову с повинной, получил, по старо дружбе, прощение и даже был оставлен в должности командир 1-го Каменского повстанческого полка.

В середине марта 1921 года, когда политика советской власти в отношении крестьянства резко изменилась /замена продразверстки продовольственным налогом, свобода торговли излишками и т.д./, а вместе с ней изменилась и тактика борьбы с антоновщиной, 14-й Архангельский повстанческий полк целиком, во главе с командиром, перешел на сторону советской власти.

Несмотря на массу встречавшихся трудностей, дела с созданием армии у Антонова успешно продвигались вперед, и мятеж разрастался с каждым днем. К 1 декабря 1920 года охваченная восстанием территория увеличилась, по сравнению с 10 сентября, ровно в 15 раз и составила почти 20 тысяч квадратных километров.