Хроника гнусных времен

Устинова Татьяна Витальевна

— А миска для мяса? — спросил Кирилл ему в спину, но Сергей его не услышал. Как привязанный невидимой веревочкой, он шел за Мусей вдоль дома, смотрел ей в затылок и улыбался.

Ну-ну.

Кирилл поднялся с низкой лавочки, отряхнул джинсы и тоже пошел вдоль дома в сторону гаража. Он чуть-чуть не дошел, присел и стал завязывать развязавшийся шнурок на ботинке.

— …я чуть с ума не сошел, — произнес за георгинами Сергей, — ты за весь день ни разу со мной не поговорила.

— Нина Павловна бы от инфаркта умерла!

— Она

и так и так умрет от инфаркта. Я все равно ей скажу. Так больше невозможно.

Муся пискнула что-то невразумительное, и воцарилась тишина, из которой явственно следовало, что за георгинами целуются.

Это и есть «роман» многоумного автора брошюры «Арабская скоропись»?

Настя знает, потому и не стала рассказывать. Бабушка знала? Если знала, может, именно поэтому Сергей ее и беспокоил? Она пришла в ужас от внучкиного любовника, ничего о нем не зная, значит, если она знала о романе внука с прислугой, ее гнев мог бы быть ужасен.

Так или не так?

Сидя на корточках, Кирилл задумчиво смотрел, как по носку ботинка ползет муравей. Обыкновенный, ничем не примечательный муравей, разве что живет в знаменитом Петергофе.

Кирилл сильно дунул, сдул муравья, выпрямился и оказался лицом к лицу с толстой женщиной в шали.

Секунду они смотрели друг на друга, а потом она завопила так, что у Кирилла что-то лопнуло в мозгу:

— Помоги-и-ите! Убива-а-а-ают! Воры-ы-ы-ы!!!

* * *

Пока тетю Александру откачивали на террасе, пока подносили ей валокордин, воду, лед в носовом платке, чтобы приложить к виску, Кирилл маялся в отдалении, не решаясь подойти.

Куда он попал? Это не семья, а зверинец какой-то!

— Как у меня не разорвалось сердце, — бормотала тетя Александра как бы в забытьи, — я шла по дорожке, и вспоминала, вспоминала… Как все были живы, и Павел, и Яков, и Галочка, как машина привозила гостей, как я играла среди георгинов, и вдруг!.. Из кустов!.. Прямо на меня!.. Боже, как я осталась жива!..

— Мама, не волнуйся. Мама, успокойся. Мама, выпей, — уговаривала ее бледная анемичная девица в точно таком же платье, как и у туши, распростертой на диване. — Мама, тебе вредно, не думай об этом. Мама, так нельзя.

— Тетя, это приятель нашей Насти, — с мстительным видом сообщила Нина Павловна, — Настя его пригласила на целую неделю.

— Боже, но почему?.. Почему он сидел в кустах? Как он там оказался? Он подстерегал меня?

— Маньяк подстерег свою жертву среди георгинов, — объявил Кирилл, которому хотелось посмотреть на представление из партера, а не с галерки, где он пребывал все это время, и по ступенькам вошел на террасу. — Приятель — это я. Меня зовут Кирилл. Прошу прощения, если напугал вас. Я не хотел. У меня шнурок развязался. Я не знал, что вы поблизости, иначе ни за что не стал бы завязывать.

Тетя Александра с дивана смотрела на него, изобразив на лице панический ужас. Кирилл был уверен, что ужас она именно изображает, а вовсе не

испытывает.

— Сонь, как вы оказались в георгинах? — сердито спрашивала Настя, накладывая в платок следующую порцию льда. — Родители приехали, вас нет, я решила, что за вами завтра нужно будет поехать.

— Мама хотела пройтись, — отвечала анемичная девица, — они нас высадили у поворота, и мы пошли. Мама плохо ходит, ты же знаешь. Мы шли медленно, несколько раз останавливались, отдыхали, мама рассказывала, как все тут было раньше. Потом мы вошли на участок, и… все это случилось.

— Да ничего не случилось, — невозмутимо произнес Настин отец, — что вы в самом деле, тетя. Сейчас же не ночь и здесь не бандитская окраина! На своем участке, средь бела дня!..

— Он очень напугал меня, — возразила тетя Александра твердо, как будто Настин отец оспаривал ее право на испуг, — у меня чуть было не случился сердечный приступ. Сонечка, в понедельник вызови врача, мне нужно кардиограмму снять.

— Хорошо, мама.

— А где мой страховой полис? Мы что, не взяли страховой полис?!

— Взяли. Я взяла. Он у меня.

— Ты потеряешь! Положи на столик рядом с моей кроватью. Я надеюсь, что у меня будет отдельная комната?

— Конечно, тетя Александра, — успокоила ее Настя, — внизу. Рядом с ванной.

— Как внизу? Я буду жить внизу?! В этих сквозняках? Соня, ты что, не звонила Насте, что я могу жить только наверху?

— Звонила.

— Тетя Александра, я могу сейчас же всех поменять местами, и у вас будет комната наверху. Только как вы станете подниматься?

— Да. Я не подумала. Соня, не нужно вызывать местного врача. Нужно вызвать нашего кардиолога, из города.

— Они не поедут за город, тетя, — подала голос Нина Павловна.

— Соня, ты должна их уговорить! А если я умру? Здесь же нет никакой квалифицированной медицинской помощи! Соня, сегодня мы пропустили программу «Здоровье», ты опять мне не напомнила!

— Мы были на улице.

— Ну и что? Нужно было вернуться. Соня, налей мне чаю, я не могу из рук прислуги.

Кирилл смотрел во все глаза. Та часть головы, в которой что-то лопнуло, когда тетя Александра завопила, теперь неудержимо, как водой из пыточной трубки, наливалась болью. Голова у него болела приблизительно раз в десять лет.

Сергей потихоньку пожал руку Мусе, которая делала вид, что не обиделась на «прислугу». Настина мать улизнула на крыльцо и оттуда на лужайку. Настин отец галсами продвигался к двери. Настя с миской растаявшего льда в руках вышла на кухню. Нина Павловна, оставшись на передовом участке фронта почти в полном одиночестве, беспомощно посмотрела на Кирилла.

— Нина Павловна, — сказал он, — Настя просила найти в сарае самовар. Она говорит, что чайника нам мало. Я не найду. Вы не могли бы…

Нина Павловна вскочила, всем своим видом изображая готовность бежать за самоваром. Как будто не она весь день поливала его презрением.