Хроника карантина 2020
Шрифт:
– А ты не спросила, при чём тут Путин, если в Италии люди мрут, как мухи, в Китае, в Америке? Это там кто придумал? Тоже Путин? Или страшное ФСБ? – Максим рассмеялся. По поводу интеллектуального уровня брата жены, Григория, он не питал особых надежд, но всё-таки столь явная демонстрация тупости и нигилизма поражала.
– Да всё я ему сказала. Только там без толку. Там же есть Маша и интернет. Телевизора у них нет. Есть интернет, и то только какой-то свой, для очень продвинутых. Они будто в раковине живут.
– А, ну это да. Тут не поспоришь. Маша, это серьёзно! Как она там говорит… – Максим задумался, вспоминая. – А! Карл Маркс и Фридрих Энгельс – это один и тот же человек? Ну тогда о чём можно
– Ну а как не заводиться?! Мне наплевать на него с Машей! Мне маму свою жалко! Припрутся всей оравой и заразят. Я ему так и сказала, только попробуй поехать! Своих детей не жалко, так хоть стариков пожалейте. Но не знаю… Ему, по-моему, хоть кол на голове теши. Они всё равно на своей волне. И эти волны не ловятся человеческим приёмником. Обидно только. Был же нормальный парень, и так измениться после этой Маши…
– Ну всё! Перестань. А то вон и так ситуация в стране и в мире тяжёлая, давай ещё и мы будем тут истерить. У нас сегодня праздник! Выпьем за здоровье всех близких и за Путина, который нам нежданные выходные подарил! Иди в комнату пока, я как накрою, сразу позову.
Шёл второй день карантина…
День 3-й (30 марта)
– Максим! Ма-акси-и-им! – жена тронула его за плечо. – Вставай. Уже два часа. Я в парикмахерскую. Буду через два часа. Если захочешь кушать – всё на плите. Просыпайся. Пора приходить в себя. Всё. Я ушла.
Он открыл глаза. Голова раскалывалась, и эти осколки перемешивались с острыми осколками звука, доносившегося из работающего на кухне телевизора. И кололи, кололи и кололи и без того повреждённые вчерашним алкоголем клетки головного мозга. Вечернее веселье по нежданно свалившемся выходным, сегодня безвозвратно пропало. Ирония и сарказм растворились в похмельной дымке и, казалось, уже никогда не вернутся. А зомбиящик противным голосом ведущего маниакально вбивал в тягостное настроение свои ржавые гвозди: количество заражённых в Москве составило сегодня… количество умерших в Китае… Вводится запрет на… Прекращается работа…
Он тяжело вздохнул, заставил себя встать и побрёл на кухню. Разгоняя серость и мрак, включил свет. Пару-тройку раз щёлкнул пультом, переключая с «говорящих голов» и ища хоть что-то в телеэфире, что могло бы остановить казнь головного мозга. Наконец попался здоровый, румяный мужик, с наслаждением рассказывающий, на какого именно опарыша лучше всего весной клюёт лещ, а на какого подлещик. На экране ослепительно светило солнце, сияло летней синевой небо и успокаивала своим раздольем какая-то среднерусская речка. Сразу стало легче. Заботливо оставленная женой записка указывала, что в холодильнике есть бутылка пива. Он лениво потянул ручку дверцы семейных закромов, достал бутылку, отвернул пробку и сделал два крупных глотка. Зажмурился, как бы проверяя эффект, и отпил её наполовину. Потряс головой, стряхивая последние остатки сна и возвращаясь в реальность происходящего. Карантин же… Коронавирус… Всё очень серьёзно… Он допил пиво, вспоминая события последнего дня.
– Да… Прибавилось за сутки. – Его взгляд, влажный от боли за страну, скользнул по батарее пустых бутылок. – Прибавилось… Уже десять.
Он открыл форточку и закурил сигарету. Серое небо и пустые до боли
– И где все? Даже этих… с туалетной бумагой и гречкой нет. Может, уже все умерли, пока мы тут отмечали карантин…
Защемило сердце. Докурив сигарету и тяжело вздохнув, он уже твёрдым уверенным движением открыл холодильник и достал бутылку водки.
– Хрен вам, а не вирус! Русские не сдаются!
Шёл третий день карантина…
День 4-й (31 марта)
Утро начиналось тяжело. Выпавший за ночь снег и мелкая, колючая метель за окном, придавленная серым, совсем не апрельским, а скорее декабрьским небом, подавляли и, конечно уж, никак не поднимали настроение. Казалось, что кто-то свыше, наблюдая три дня за идиотами, жарящими шашлыки и разгуливающими толпами под ласковым весенним солнышком, вдруг всё понял и решил, что это самое солнышко ещё нужно заслужить, и опустил на город мрачное серое покрывало. Уже по привычке, у открытой форточки с малюсенькой чашкой кофе на подоконнике, он закурил. Телевизор в очередной раз транслировал сцены апокалипсиса из Италии.
Италия… Рим… Венеция… В мозгу замелькали кадры – Колизей, Спартак, Данте, площадь святого Марка, порнуха Тинто Брасса, Челентано, Орнелла Мути… Откуда-то из глубин сознания зазвучала песня про пять сольдо из «Ликвидации». Аккорды смешивались, словно в калейдоскопе, и превратились в партизанскую «Белла чао».
Сначала её изысканно выводил Магомаев, выгоняя из души серость. Но вот Муслим потихоньку превращается в Гарика, и уже потный Сукачёв рвёт душу этой самой «беллой чалой». Да уж… Италия… Неужели и у нас будет, как в Бергамо?! Италия… Взгляд упал на стопку пачек с макаронами. Спагетти… Спагетти! Точно! Сегодня будет итальянский обед! Карбонара? Болоньезе? Да какая хрен разница! Интернационале! Бандьеро Россо! Белла чао! Наконец пришло осознание того, почему всё так в Италии! Лимончелло. Вот в чём проблема! Испортить лимоны и перевести столько сахара впустую! Не лимончелло, а лимонная водка!
И уже полностью успокоившись и взяв себя в руки, чётким отработанным движением он достал из морозилки заиндевевшую бутылку водки и стал аккуратно резать лимон.
Вива Италия!
Белла чао!
Смерть коронавирусу!
Пандемия не пройдёт!
Победа будет за нами!
Шёл четвертый день карантина…
День 5-й (01 апреля)
Солнце резало глаза, отражаясь в аквариуме, рассыпалось на десятки осколков и скакало зайчиками по комнате, как будто, вырвавшись из заточения последних двух дней, хотело доказать, что на дворе весна. Пыталось заставить всех начать улыбаться и, распахнув окна, выгнать из дома тоску. Оторвав лист календаря, он тоже улыбнулся. Бодрая единичка над словом апрель напоминала про день дурака. При воспоминании про шашлычников двухдневной давности, подумалось, что, наверно, стоит объявить его общенациональным праздником. С парадом и демонстрацией дебилов на Красной площади. Он ещё раз улыбнулся и открыл окно. Тяжёлое ощущение последних дней куда-то ушло, улетучилось. Солнце. Всё дело в солнце…