Хроника лишних веков
Шрифт:
"Римский полководец" поднялся, сдерживая смятение:
– Базилевс...
Аттила обратил взор на него.
– Базилевс, прикажи осмотреть его, - сказал Орест.
Обыска я не мог потерпеть, хотя, верно, меня обыскивали уже не раз, пока я был в полубессознательном, хмельном положении. Я вскочил, потеряв всю пророческую степенность.
– Базилевс, гиперборейцу легче умереть, чем позволить....
– а слова-то нужного, точного, я не знал и, растерявшись, придумал привычное: - Я лишь могу позволить
Аттиле понравился такой оборот:
– Хочешь одеться, как я?
Сам он был в темном и очень простом одеянии - длинной рубахе без ворота и с рукавами до плеч, в широких, грубых штанах. Только сапоги с загнутыми носами и рукоять меча, торчавшая из скромных кожаных ножен, кичились блеском золотых узоров и звездами дорогих каменьев. Горностаевая шапочка, разумеется, царила над всем.
Спустя всего пару минут я был наряжен вполне по-варварски, то есть привычно, то есть мог теперь не стесняться античной юбочки-туники и своих голых, бледных коленок.
– Наша одежда тебе больше к лицу, - заметил Аттила.
Я не мог не согласиться и сделал искренний благодарный поклон.
– Ни на эллина, ни на римлянина ты не похож, - добавил вождь гуннов.
– Стоит ли рядиться в чужие перья?
– Так сложились обстоятельства, - оправдался я.
– Помню. Мне сказали, что ты упал с неба голым... или вынырнул из моря... как было?
– Аттила хитро улыбнулся и сквозь меня повелел стоявшему за моими плечами "римскому полководцу": - Я позову тебя, Орест.
Лестница мерно и неохотно заскрипела.
Мелькнул призрак, и мое жесткое деревянное креслице со спинкой чуть выше поясницы было поставлено к самым ногам Аттилы, восседавшего на небольшом возвышении, вроде амвона...
Только теперь я, мимолетным взором, я успел разглядеть убранство просторной комнаты - дубовые пилястры с прихотливой восточной резьбой, множество цветастых ковров, покрывавших стены и пол.
Аттила долго смотрел мне в глаза. Казалось, он совсем не дышит. Левая рука его снова, как бы беззаботно пританцовывала на рукояти короткого меча, а правая, сжатая в кулак, лежала прямо на срамном месте. Мне почудилось, что передо мной некто - вовсе не варвар, а равный самому Аристотелю...
– Гипербореец, - тихим рокотом произнес Аттила.
– Весь свой страх спрячь поглубже...
Тише той тишины я в своей жизни не припомню.
– ...и открой мне срок.
Я догадался сразу, флюгерок ужаса затрепетал - лгать или не лгать?
– Не лгать!
– кивнул Аттила.
– Ты не тот, за кого тебя принимают... а я - не трусливый шакал.
"Не лгать! Благодарю тебя, повелитель гуннов, Бич Божий! Ты укрепил меня в бездне времен."
– Срок мал, базилевс...
– Меня бросило в жар.
– Каков?
– Четыре года...
– Скажи точнее.
– Аттила оставался
– Не знаю, - не солгал я.
– Не помню.
– Не помнишь?
– удивленно поднял бровь Аттила.
– Кажется, конец лета...
– поспешил я увести предсказание от моей главной тайны, которую вовсе не хотел раскрывать...
– Кто он?
– прямо спросил Аттила.
– Возможно, никто.
– Пот покатился с меня градом.
– Это будет... твоя первая брачная ночь с той девушкой... Утром к тебе войдут и увидят, что она плачет над тобой... Одни станут утверждать, что у тебя лопнула горловая жила, другие...
– "Не лгать!" - ...что тебя задушила молодая жена... Я не думаю, что она виновна, базилевс.
– Думать, гипербореец - не твое дело, твое дело - вещать, - чеканно проговорил Аттила, весь как-то электрически светясь.
– Скажи мне ее имя сейчас.
– Ильдихо, - донес я.
– Германка, - усмехнулся Аттила.
– Германки очень красивы и сильны.
– Да. Из Бургундии, - уточнил я, уже невольно кичась своей осведомленностью.
– Бургундии нет, гипербореец, это ты забыл, - твердо сказал Аттила.
– Ее сокрушил брат мой, Аэций, когда я служил у него простым трибуном...
Звучало как "простым полковником"...
– Но еще остались бургунды.
Вот так просто и лаконично мне была пересказана концовка Песни о Нибелунгах.
Аттила на несколько мгновений снова застыл, как изваяние, а потом тихо прошептал... будто ласково позвал молодую жену на брачном ложе:
– Ильдихо!
Я сидел, мокрый, как мышонок, и, пока он смотрел в сторону, утер лоб и лицо рукавом.
Внезапно Аттила поднялся на ноги и навис надо мной.
Я невольно вскочил, но наткнулся теменем на его железную ладонь.
– Не трогайся с места, гипербореец, - предупредил он.
– Ты заслужил знать больше, гипербореец, чтобы сообщить мне больше, чем знаешь, - сказал он и снова сел.
Снова мелькнул призрак - и у меня в руках появился тяжелый полуштофный кубок, полный алого густого вина.
– Пей, - повелел Аттила.
– Опорожни до дна... Я вижу, что вся вода из тебя вышла. Замени ее огнем.
Я выпил, сколько сумел, и подумал, что в преисподней не так жарко, как здесь, у ног гуннского вождя.
– Ты не дух, как пугал меня Орест, - сказал он, сдерживая в себе некое воодушевление.
– Теперь вижу...
Я держал кубок на коленях, не зная, куда его девать. Аттила и светильники медленно поплыли в круг.
– Кто, кроме меня и духов огня, знает, что есть смерть, принесенная невинной девушкой, - стал вещать он куда более великие тайны, чем те, что мог принести я.
– Ты узнаешь, гипербореец...
– ...и умру, - само собой, без чувства, вырвалось у меня.
Аттила поморщился.