Хроника моффской войны
Шрифт:
– Скажите, Ли, - прервала молчание Лера, - это страшно - воевать?
– Страшно, - признался Ларсон.
– Как же тогда...
– Приходилось преодолевать страх.
– И вы преодолевали?
– широко раскрыла глаза девушка.
– Я старался...
Лера остановилась перед входом в здание, на первом этаже которого располагался какой-то клуб с музыкантами и веселящимися посетителями, а чуть выше всего этого великолепия на фасаде красовался огромный плакат с надписью "Поддержим наших бесстрашных воинов, сражающихся с моффскими оккупантами!"
– Вот мы и пришли, - сказала девушка.
– Спасибо, что проводили.
– Не за что, - Ларсон улыбнулся и переступил с ноги на протез.
– Тогда до завтра?
– До завтра, - Лера опустила ресницы.
– Хотите, приходите сюда
– Конечно, - просиял Ларсон.
– обязательно приду!
Лера улыбнулась и скрылась в подъезде, а Ларсон еще долго стоял на улице и спохватился лишь тогда, когда вспомнил, что может опоздать на свой танк.
Но как видно, в тот вечер Ларсону везло. Он успел на последний танк, оказавшийся полупустым, и сержант с облегчением уселся в кресло. За окном замелькали витрины и рекламные огни, и резкая боль в ноге постепенно сменилась тупой и тягучей.
Дома Ларсон достал из ящичка небольшой продолговатый ящичек и, открыв его, задумчиво осмотрел свои пятнадцать боевых орденов и медалей. Может, надеть их все завтра? Ларсон еще немного подумал и закрыл ящик. Не стоит. На груди и так висят две планки, по ранению и медалям, нечего хвастаться.
А это что? Книга Александриной. Он взглянул на часы. Десять вечера. Пожалуй, он успеет почитать. За окном раздались очередные вопли и обычная вечерняя стрельба. И чего стреляют? Отправить бы соседских снайперов на передовую, туда, где моффские молекулярные мины вспахивают землю, где сотни атмосферных торпед летят к твоей десантной капсуле, где моффские штурмовики идут в атаку под прикрытием пикирующих перехватчиков... Вот тогда красавцы эти и смотреть на оружие не захотят. Если выживут. Качая головой, Ларсон открыл книгу и погрузился в чтение.
Творение под названием "Любовь на фоне смерти" было написана довольно неплохо, создавалось впечатление, что в свое время автор усердно занималась разными точными науками и протоколами. И действительно, на первой странице сообщалось, что Мэрион Александрина - кандидат юридических наук и много лет проработала в органах полиции. Надо же, думал Ларсон, и чего ее в литературу потянуло? Это все равно, что я, космический десантник, подался бы в балерины, да еще без ноги. Ларсон читал и читал, время от времени зевая. Книга была не то что скучной, а какой-то сухой, неживой, похожей на протокол, а самое главное, в ней полностью отсутствовало даже малейшее чувство юмора. Главным героем романа являлась капитан полиции Маня Гранитская из отдела расследования убийств. Кроме нее, в отделе работало еще человек тридцать мужчин, причем все они, начиная от начальника и заканчивая последним конвоиром, являлись полными идиотами, и Маня Гранитская весьма выгодно выделялась на их фоне своими умственными данными. Ларсон улыбнулся. Что- то в привычках Гранитской показалось ему знакомым. Ну конечно! Александрина списала Гранитскую с самой себя и наделила героиню собственными привычками. Также как и у писательницы, у Гранитской имелся муж, научный сотрудник, зарабатывающий кучу денег, а заодно готовящий, стирающий и убирающий. В общем, мечта всех феминисток! Гранитская спала до часу дня, выкуривала две пачки сигарет в день, не была способна поджарить элементарную яичницу, но при всем этом шла на работу и раскрывала самые сложные преступления, как видно, с помощью пресловутой женской интуиции, потому что, пока все сослуживцы стояли с глупым выражением лица, Гранитская моментально все понимала, и несчастный преступник сразу раскалывался. Ларсон снова покачал головой. Почти на каждой странице утверждалось, что Маня - это ничем не примечательная "серая мышка", но стоит ей "приодеться", как "мышка" моментально превращается в сексапильную женщину, на которую все пялятся, словно на золушку. Ларсон засмеялся. Все- таки Александрина сама хотела быть такой же, как и ее вымышленная героиня. А что еще нужно средних лет женщине (женщинам)? Ну, конечно же, быть лучше мужчин, этих подлых повелителей мира, мужчин, которые, похоже, сильно притесняли Александрину за все годы службы в полиции, потому только, что она женщина. Обидно! Вот и придумала она Маню Гранитскую, половина образа которой представляла из себя точную копию писателя Мэрион Александриной, а вторая половина - тем, кем Александрина очень стремилась стать, но так никогда
За окном пару раз пальнули из старинного пулевого оружия. Ларсон умылся, снял протез и улегся спать, так как, увлекшись приключениями бравой Мани Гранитской, и не заметил, что давно перевалило за полночь.
Ли уже дремал, когда его разбудил шум на лестничной площадке. Он подскочил на кровати и долго прислушивался, раздумывая, стоит ли надевать протез и подходить к дверям. Кажется, новый сосед шумит. Послышался приглушенный разговор, и Ларсон невольно стал его свидетелем, потому что стены квартиры пропускали все: от тараканов до звуков.
– Все готово?
– очень глухо спросил первый голос.
– Почти, - отозвался второй так глухо, что дальше некуда.
– Когда?
– Зайдем в квартиру, приятель, здесь нас могут услышать...
Шум шагов и скрип закрывающейся двери.
– Правильно, ребята, - зевнул Ларсон, поворачиваясь на бок, - обсудите планы дома, а я посплю...
Но что-то непонятное заставило сержанта открыть глаза. Почему-то стало тревожно и неуютно. Вот только почему? Беспокойство связано с подслушанным разговором? Конечно, они явно не благотворительность там обсуждали, но... Ларсон ворочался целый час, прежде чем уснуть.
На следующее утро, ровно в восемь утра, Ларсон стоял у дома Леры и старался согнать с лица постоянно возникающую там глупую улыбку. Появилась Лера, улыбающаяся и необыкновенно красивая. С замиранием сердца Ларсон предложил ей руку, и девушка откликнулась на это предложение. Ларсон сразу же решил, что он самый счастливый инвалид на свете.
– Ровно в восемь пришли?
– спросила Лера.
– Нет, без десяти.
– Вы очень пунктуальны.
– Спасибо.
Болтая подобным образом, они подошли к музею, где уже поджидал улыбающийся гигант Иван Хвыля, а в фойе встречали Тойя и Таатон. Здесь же находился Теет со своими пронзительными глазами. Таатон и Тойя приветливо поздоровались с Ларсоном. Теет был более сдержан, хотя и безупречно вежлив.
– Сегодня снимаем со стендов "Черный треугольник" и Священные Одежды, - сообщила Тойя, одобрительно осмотрев Ларсона с головы до ног, задержав взгляд на безупречно выглаженной форме. Лера также взирала на сержанта с восхищением. Заметив эти взгляды, Ларсон с огромным трудом преодолел соблазн подбочениться и выпятить грудь.
– Почему снимаем?
– поинтересовался Ларсон.
– Для осмотра специалистами.
– Осмотра?
– Ну да. Теет ждет сегодня группу реставраторов. Они осмотрят картину и Одежды на предмет их состояния и реставрации, если, конечно, понадобится.
– Тойя взглянула на ротарианские часы с четырьмя стрелками.
– Скоро они будут здесь. Иван, справишься с сигнализацией?
– Конечно, мисс Тойя, - пробасил охранник, возникая из-за колонны.
– Ничего не перепутаешь?
– Обижаете!
– оскорбился Хвыля.
– Да? А кто вместо того, чтобы отключить сигнализацию на картине Караваджо, врубил общую тревогу, в результате чего примчался целый батальон спецназовцев, и нам еще две недели после этого пришлось бесплатно проводить для них экскурсии с обедами и просмотрами стереофильмов на научные темы!
Хвыля молчал, похожий на кающегося медведя в униформе. Тойя засмеялась и, встав на цыпочки, похлопала охранника по исполинскому плечу.
– Ладно, Иван, не обижайся. Сколько сейчас у нас охранников?
– Двадцать человек.
– Сейчас Теет реставраторов приведет. Знаешь, что делать?
– Так точно.
– Хорошо, действуй.
– Вооружение?
– с надеждой спросил Хвыля.
– Бластеров, думаю, вполне достаточно, - сказала Лера.
– И все?
– разочаровано протянул Хвыля.
– А что тебе еще нужно?
– улыбнулся Ларсон.
– Бласт-ружья, лазерные дезинтеграторы и молекулярные снаряды?
– Читаешь мои мысли, сержант, - вздохнул великан.