Хроника пикирующей старости – 1
Шрифт:
Чувство стыда и обиды было ужасным. Два дня не находил себе места. Тогда он и поклялся что когда нибудь даст сдачу обидчику. И лишь после этого успокоился.
А потом вообще забыл.
И вот теперь – пустое место в дневнике как будто требовало – выполни обещание, дай ему в морду. И запиши сюда что исполнил.
Взгляд Епистафия как будто ненароком упал на фотографию и на мгновение ему вдруг показалось – лицо мальчика как будто обиженно сжало губы – ты же обещал!
В это ночь он плохо спал. Почему-то
И подушка в которую он дрочил в тот вечер.
Утром он проснулся в холодном поту – Зинка как будто сошла со страниц дневника и перебралась в его сознание. Он нагло задирала платье, показывала свои красивые, стройные ноги и призывно подзывала к себе пальцем – Я передумала. Я приду. Ты всё ещё хочешь меня, милый? …
Да, он хотел. Всё ещё хотел …
Наверное этот проклятый неудачный сексуальный опыт. Первый в его жизни.
Будь он проклят!
И уже через два дня он не выдержал, стал искать номер её телефона в городском справочнике.
Затем вдруг опомнившись, он сказал себе – что я делаю? Из ума выжил на старости? И выбросил найденный номер. Затем снова стал искать его – лихорадочно и жадно. А найдя – снова выкинул. Лишь через 4 дня он позвонил ей наконец. Голос с другого конца провода произнёс – Да, я слушаю.
Всё тот же голос. Голос Зинки.
Чувствуя что у него язык онемел Епистафий признался что это он. И заикаясь спросил – Ты помнишь меня?
А дальше началось что-то странное.
Через столько лет разлуки – она узнала его. И даже обрадовалась почему-то.
Сначала поговорили про школу, потом про старых одноклассников, даже вспомнили Петьку – он теперь стал профессором.
А когда переговорили обо всем, то перешли к разговору о семьях – Зинка была разведена. Воспитывала двух детей.
Она говорила охотно и много. Через час у них было такое чувство как будто они не расставались всё это время.
И лишь одно слегка мучило его …. он не знал как она стала выглядеть теперь, как изменилась. Лишь слышал её голос который совсем не изменился. И воображал её такой же – восемнадцатилетней девушкой.
Наглой и красивой.
Но что-то изменилось … через 35 лет разлуки – он вдруг чувствовал что она стала вполне доступна ему. Только позови … и придёт. Это волновало кровь снова – как тогда, в молодости.
Исправить свой первый сексуальный опыт?
Может это поможет ему в дальнейшей жизни?
Но как бы это проверить?
И не выдержав он тихо произнёс:
– Можно я приду к тебе? Я ведь тоже одинок … как и
Зинка минуту молчала, а потом так же тихо ответила – приходи.
Сердце застучало громко и часто.
Положив трубку Епистафий схватился за голову – вместе с радостью пришёл и ужас – Что я делаю? У меня есть жена, дети …
Однако ответ нашёлся сам собой (он всегда умел успокаивать себя) – я выполняю то что написал в дневнике.
Это не я виноват. А он.
И хотя в дневнике не было указания трахнуть Зинку а лишь набить набить морду Петьке – но без разницы. Всё это пришло оттуда, из дневника.
Это он виноват проклятый.
Так что прочь угрызения совести!
Это ты виноват- тот юноша, чья фотография выпала из дневника. Это он ждал его появления столько лет. И это он просит его сделать это.
– Я обязан просто трахнуть Зинку и набить морду Пете. Ведь тогда, в молодости – я верил что исполню это.
Вот и выполняю.
Лицо на детской фотографии вдруг злорадно улыбнулось… или это ему показалось? Он с ужасом поднёс фотографию к свету но там было всё по прежнему – юный мальчик с большими, чистыми, светлыми глазами … в которых сейчас – была ещё и надежда. На него, Епистафия.
Свободный день у него был только в воскресенье, когда дети и жена были на даче.
Поэтому выполнить оба приказа из дневника – нужно было в один день.
Но что сначала – трахнуть или дать в морду?
И если Петька даст сдачу, то как он пойдёт на свидание с разбитой физиономией?
Про Петьку он выяснил что тот сейчас профессор и заведует кафедрой теоретической механики в местном университете.
Так и не решив с чего начать, в воскресенье Епистафий встал пораньше, одел свой лучший костюм.
– Узнаю ли я Петьку? – Волновался он. Но ещё больше его волновало – Встанет ли у меня на Зинку? Ведь я уже далеко не мальчик…
Впрочем если Зинка не сильно изменилась – то встанет наверняка.
Уверяя себя что так и будет он направился на базар – купить цветы ей.
Выбрав самый большой и красивый букет он уже решил – сначала пойду к Зинке, как вдруг увидел что какой-то бомж выложил на землю кучу детских игрушек – среди них пистолетики и автомат похожий на израильский УЗИ.
Чёрный, металлический.
Он и понравился ему почему-то.
Присел на корточки, повертел в руке – как настоящий. Может купить? Ведь почти даром.
– Да забирай!
Расплатившись он уже вставал с корочек как вдруг разделся противный треск – между штанинами порвались брюки.
– Вот черт! – Выругался Епистафий. Положив автомат себе в кулёк он осторожно пошёл к выходу базара – краем глаза заметил своё отражение в витрине гастронома – между ног, в том самом месте где разошлись штанины – предательски белели трусы (он надел самые лучшие по случаю свидания).