Хроника пикирующей старости – 4
Шрифт:
А если кто-то напомнит мне – Что это за херню ты братец писал в книгах? – Я отвечу что дурной был в то время. Или пил много.
Но не квазары цель моей работы сегодня, а розовая полосочка в трусиках моей одноклассницы.
Итак, в молодости – она была нежно-красной. как маленький цветок только -что появившийся на свет и который боится чего-то насильственного … грубого … жестокого …
Стремящийся к теплу и ласке. Нежности и покою.
Затем, в по мере взросления – цветок распускается – волосня вокруг него хоть и вырастает
И все они вместе – создают одно целое. Чудесное и прекрасное. Чудо гармонии и совершенства.
Которой – можно любоваться ими часами.
Или рисовать картины.
Или сочинять стихи.
Но не о стихах я сейчас веду разговор. И не об поэзии.
А о розочке.
Итак, затем ещё через 20 лет – розочка цветёт пышным цветом, становится всё крупнее, а трава вокруг неё – становится всё выше. Но потом появляется первый признак зрелости – трава теряет привлекательность … опадает … становится похожая на сено.
Да и розочка уже не смущается .как прежде … она выполняет свою функцию исправно и безотказно. Готова работать в две смены. Как на работе. Принимает в себя с охотой и даже с удовольствием.
(Ох, где же эта первоначальная робость и стыдливость! Как же её не хватает порой!)
Ещё через 20 лет – большая розочка уже не привлекает внимание как ранее. Всё чаще замечают не её красоту а … дурной запах и омерзительно облезлую волосню сверху.
Уже никто не пишет стихи любуясь ею.
Да и видеть её – хотят поменьше. Лишь когда надо – ищут руками. Иногда торопясь и брезгливо.
Потом, снова проходят годы, и она – теряет последние остатки привлекательности. Даже на ощупь. От ненужности – сморщивается. Как и тело самой старухи. Впрочем, как и её душа – тоже.
Дырочка оставшееся на месте розочки – не вызывает уже никаких эмоций … её избегают … игнорируют … про неё стараются не вспоминать … как будто она умирает раньше своей владелицы.
И наконец – умирает тело, а вместе с ним – окончательно умирает и дырочка.
Лишь там, в костях скелета – внимательно разглядывая его, можно только догадываться что была она … когда-то нежная розоватая полоска, которая смущалась и стеснялась … жила и страдала … надеялась и любила …
Земля поглотит её … растворит … и ничего не останется …
Как и от меня
И от Вас.
И только пульсар, возникший на месте солнечной галактики через миллиарды лет – будет мерцать в космосе ослепительно белым светом.
Где маленькая частичка в этом свете – будет моя.
И Ваша.
И того замечательного места у моей одноклассницы – тоже.
Я знаю. В этом сиянии, оно будет тогда – снова не старым. А – молодым. Будет звать к себе. И кричать на весь космос – я победила старость!
Потому-что я знаю … красота не умирает.
Она
Они лишь меняет форму.
И мне глубоко плевать – в какой именно форме – мы встретимся с ней наконец. Однажды.
Происшествие в раю
Евдотья Матреновна попала на небо не сразу. Сначала её подержали темноте несколько часов. Затем перевернули вверх ногами и потрясли как будто стараясь вывернуть всё что было в карманах.
Но в карманах у неё ничего не было кроме писания.
Тогда её снова поставили на ноги.
– Молодец! – Сказал чей-то голос. И в этом голосе слегка угадывалась досада. Может потому-что он хотел увидеть что-то другое в карманах. А может – чего ещё …
Потом она попала в длинный туннель. Который нёс её как трамвай на городских улицах – медленно и лениво, едва покачиваясь на поворотах.
Наконец она увидела свет. Он приближался неся с собой радость и вдохновение.
И Евдотья Матреновна вдруг решила что самое время пропеть песнь номер восемь из писания и затянула её. Но то ли голос у неё охрип, то ли слух пропал. Песня зазвучала как-то надрывно и фальшиво. И её движение к свету явно замедлилось. Кто-то недоуменно уставился на неё в темноте и вежливо закашлял.
Вовремя поняв свою оплошность Евдотья замолчала и движение снова ускорилось.
Свет вынес её прямо в рай, где она целый день перелетала с тучки на тучку удивляясь что её земной вес равный 120 килограммам теперь чудным образом не мешает это делать.
И вообще, она теперь выглядит как светлый ангел, вследствие чего, сзади у неё теперь был – не огромный зад а белые крылья. Спереди, её вид тоже значительно улучшился – там висели не обвислые груди а находилось белое длинное покрывало.
В общем, было чему радоваться. И непроизвольно она затянула песню снова.
Вдобавок ко всему, обнаружила что слух к ней вернулся. И голос тоже. Они стали даже лучше чем были раньше.
В самом лучшем расположении духа, Евдотья Матреовна села на светлую тучку пролетавшую рядом и стала там петь ровным нежным голосом, наслаждаясь чудесными пейзажами которые открывала райская картина – далёкий синий океан где-то далеко внизу и светлые тучки проплывающие вокруг.
Постепенно возле неё стали собираться другие ангелы – такие же белые и светлые.
– Как хорошо! – Сказала им ласково Евдотья Матреновна. И окинула счастливым взором вокруг.
Всё цвело и благоухало. И ничего не предвещало несчастья.
Именно в этот момент – всё и случилось.
– Дура – Вдруг раздался хриплый голос откуда-то снизу.
– Что? – Удивилась Евдотья и от неожиданности остановила песню на полуслове.
– Дура – Настойчиво повторил голос снизу ещё громче.
Ангелы стали переглядываться в недоумении.
Евдотья Матреновна с ужасом узнала этот голос. Он принадлежал её супругу – Демьяну Петровичу Оверчикову скончавшемуся ещё прошлым летом вследствие алкоголизма и развратного образа жизни выражавшегося в постоянных визитах к Прасковье Николаевне Обувцевой – вдовы живущей на окраине.