Хроника революции

Старилов Николай Иванович!

 Ломоносов шел в святилище русской революции, к героям, опрокинувшим трон, а застал каких-то испуганных пигмеев. В министерстве жизнь била ключом, здесь было мертвое царство. Вся обстановка, настроение, лица создавали впечатление, что в соседней комнате покойник.

 Ломоносову стало так тоскливо, больно, точно он внезапно попал на похороны близкого человека, на похороны своей мечты. Из другой комнаты его увидел Некрасов, подошел и спросил, зачем он здесь.

 - Я привез отречение Николая.

 - Давайте его мне.

 - Извините, но я отдам его или председателю Совета Министров как

главе государства Российского, или министру юстиции как Генеральному Прокурору.

 - Но их нет, а у вас, вероятно, в министерстве дела... Да, наконец, я ваш начальник!

 - Во-первых, вы еще не вступили в должность министра путей сообщения, во-вторых, я условился с другими хранителями этого документа отдать его в руки главе правительства, а в-третьих, я должен получить от князя Львова текст отречения Михаила.

 - Ну, как хотите.
– И Некрасов, пожав плечами, отошел.

 Пошел десятый час, но князя все не было. Пришли Терещенко и Коновалов.

 Из разговоров Ломоносов понял: только что состоялось еще два назначения - Стаховича - министром по делам Финляндии, Кокошкина - по делам Польши. Кто-то из "министров" спросил Ломоносова, каким путем можно немедленно доставить Кокошкина в Петроград, ибо это необходимо к завтрашнему заседанию.

 - Очень просто. Около одиннадцати из Москвы отходит скорый поезд. Утром он будет в Петрограде. Я сейчас прикажу оставить ему отделение.

 - Пожалуй, он не успеет к одиннадцати.

 - Тогда я назначу экстренный поезд, раз необходимо.

 Услышав его слова, присутствующие переглянулись.

 - Сколько же времени это займет?

 - Ну, само назначение - пять-шесть минут. Только будьте любезны сговориться с Кокошкиным по телефону и сказать мне точно, когда он будет на вокзале. А то мы запутаем движение.

 Через несколько минут Кокошкин сообщил, что часа в два он будет готов.

 - Что в два, что в три - это безразлично. Все равно экстренный поезд упрется в пучок скорых. Я сейчас даю назначение по телефону в три, только, пожалуйста, предупредите Кокошкина, чтобы он ни на минуту не задержал поезд.

 Ломоносов начал диктовать по телефону, обернулся, чтобы спросить номер телефона Кокошкина в Москве, и увидел, с каким священным трепетом и ужасом смотрели на него господа "министры", когда он совершал такую простую операцию, как назначение поезда. И опять профессору показалось, что он попал не туда, куда шел. Неужели эти бессильные и безвластные люди - Временное Революционное Правительство?

 Около половины одиннадцатого появился князь Львов. Испуганный, рестерянный, он привез отречение Михаила. Подождали еще немного Керенского.

 Для того чтобы отпустить Ломоносова, начали заседание с вопроса об опубликовании актов.

 - Как назвать эти документы?

 - По существу это манифесты двух императоров, - заявил Милюков.

 - Но, - возразил Набоков, - Николай придал своему отречению иную форму - форму телеграммы на имя начальника штаба. Мы не можем менять эту форму.

 - Пожалуй. Но решающее значение имеет отречение Михаила Александровича. Оно написано вашей рукой, Владимир Дмитриевич, и мы можем его вставить в любую рамку. Пишите: "Мы, милостью Божией, Михаил II, Император и Самодержец Всероссийский,

Царь Польский, Великий князь Финляндский и прочая и прочая... объявляем всем верноподданным нашим: Тяжелое бремя..."

 - Позвольте, позвольте, да ведь он не царствовал!

 - С момента отречения Николая Михаил являлся законным императором Михаилом II, - поучающим тоном, словно школьникам, объяснил Набоков.
– Он почти сутки был императором... и только отказался восприять верховную власть.

 - Раз не было власти, не было царствования!

 - Жестоко ошибаетесь. А малолетние и слабоумные монархи?!

 Господа "министры" вошли в раж. Оставим их со "слабоумными монархами"". Для них это самая подходящая компания.

***************

 Дневник Николая Романова:

 "3-го марта. Пятница.

 Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный..."

***************

 Генерал Данилов - генералу Алексееву, 1 час 00 минут, 4 марта:

 "По указанию главкосева докладываю для доклада его величеству телеграмму: "До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу вас не отказать повергнуть к стопам его величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого монарха. 3 марта, 14 часов 45 минут.

 Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский".

***************

 Князь Львов - генералу Алексееву, 3 часа 50 минут, 4 марта:

 "Второго сего марта последовало отречение от престола государя императора Николая П за себя и за своего сына в пользу великого князя Михаила Александровича. Третьего марта Михаил Александрович отказался восприять верховную власть впредь до определения Учредительным Собранием формы правления и призвал население подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти впредь до созыва Учредительного Собрания, которое своим решением об образе правления выразит волю народа".

***************

 Генерал Алексеев - Верховному главнокомандующему вел.кн. Николаю Николаевичу, 11 часов 01 минута:

 "Всеподданнейше доношу, что от адмирала Непенина получена следующая телеграмма: "Собрал депутатов от команд и путем уговоров и благодаря юзограммам министра юстиции Керенского удалось прекратить кровопролитие и беспорядок. Линейные корабли "Павел" и "Андрей" все еще во власти команд. На прочих судах постепенно восстанавливается подчинение, кроме крейсера "Россия", о котором пока не имею сведений. Разрешил на завтра в отведенном помещении собрание депутатов от команд, куда направлю прибывших депутатов. Морские команды дали обещание прекратить кровопролитие и радиотелеграфирование. Также окончательно установлен порядок в Ревеле. Через депутатов передал командам, пролившим кровь офицерскую, что я с своей стороны крови не пролью, но оставить их в командах не могу - виновных же пусть разберет Временное Правительство. Непенин".