Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.
Шрифт:
От тепла и выпитого у всех порозовели щеки, заблестели глаза. Все оживились. В комнате стало шумно и весело.
— Я что? Вот дед пил, — похвалялся Шапорев, свысока поглядывая на нас, с аппетитом закусывая, жмуря от наслаждения глаза, — вот это — да! Однажды он выпил четверть самогонки, потом сутки спал, а во сне только мычал. Человек, — философствовал он, — раз только пьет. Остальное — похмеляется!
— Кончай базар! — как-то с неудовольствием процедил Канаев. — Тоже мне петухи. Через пятнадцать минут — всем спать!
— А ты что на меня, Канаев, так смотришь? Я злость в себе распаляю.
— А не рано ли? — перебил его Юра.
— Нет,
Мы хорошо убедились, что хоть умения у Шапорева и было маловато, но мужества и ненависти к фашистам — в избытке.
Под конец нашей трапезы в дом заглянул Дышинский. Поинтересовался, как устроились. От предложенного ужина отказался. На прощание сказал:
— Дневальных не выставляйте. Спать всем!
— Хоть и строгий, а заботливый, — резюмировал Шапорев, — мог бы кого-нибудь послать, так нет — сам пришел. Я не слышал, чтоб он голос на кого-нибудь повысил. После посещения Дышинского все почувствовали раскованность, легкость оттого, что ночью не придется никому стоять на посту и теперь можем все отдохнуть одновременно. Начали готовиться ко сну. Накануне спали мало, и сон, хотя время было еще не позднее, брал свое. Ложем нам служил толстый слой соломы, на которой «по-барски» мы и развалились по всему полу от стены до стены. Впервые за три-четыре месяца разделись, улеглись в тепле, под боком мягко, удобно. А это особенно высоко ценится после тяжелой дороги и сытного ужина.
Заснули почти мгновенно, так быстро сморил сон. Проснувшись, я увидел, что в комнате уже светло. Вначале даже не понял, где я. Приподнявшись на локте, осмотрелся. Мерно вздымалась грудь рядом спавшего Гошки. Посапывая, по-детски приоткрыв губы, спал, изредка почмокивая, Юра Канаев. По лицу Юры Соболева плавала мечтательно-растерянная улыбка. Запрокинув голову, с присвистом похрапывал Андрей Пчелинцев. И, глядя на него, никто бы не узнал, что в этом безмятежно спящем, как ребенок, человеке таилась большая сила, решительность. В бою он собран, пружинист, расчетлив в каждом движении, боевит. У этого солдата никогда нет свободного времени — он всегда занят: то чистит автомат, то ремонтирует одежду, то пришивает пуговицу, пусть она будет даже не его, а чужой — помогает товарищу. Пока мы спали, командование отряда занималось формированием подразделений, еще и еще раз продумывало обеспечение нас всем необходимым.
На этот раз выспаться нам дали, как никогда, по-домашнему. Проснулись почти одновременно и лежа обменивались мнениями о том, что ждет нас впереди. Но скоро беседа прервалась, в комнату вошли три офицера. На нашу попытку подняться последовал мягкий останавливающий жест. Пришедшие поинтересовались нашим самочувствием, настроением и, уходя, сказали:
— Поднимайтесь, завтракайте, а в 12.00 построение.
В назначенный час выходим на построение. Метель по-прежнему беснуется. Подразделениям приказывают идти за поселок, на поле. Наша рота двинулась в указанном направлении. Пройдя метров триста, останавливаемся.
— Плотнее, плотнее, — слышится голос командира, и подразделения становятся друг подле друга.
Начинается митинг, который открывает командующий войсками 37-й армии генерал-лейтенант М. Н. Шарохин. Рядом с ним — член Военного совета полковник И.
Командование напутствовало нас на выполнение сложного и особо важного задания. Но ни слова, как и в дивизии, не было сказано, куда идем, что нам предстоит выполнить.
Затем Шарохин представил нам командира отряда подполковника А. Н. Шурупова, его заместителя по политчасти майора К. И. Нефедова и начальника штаба капитана А. Л. Мясникова.
С ответным словом от имени разведчиков выступил Дышинский. Его выступление было кратким. В заключение он сказал:
— Мы готовы вы пол нить любую задачу по освобождению нашей Родины от фашистской чумы. Мы не пожалеем для этого сил, а если понадобится, и своих жизней.
Особое впечатление на меня произвели слова командира отряда Шурупова:
— Выполнять задание предстоит в нелегких условиях, и надо рассчитывать в первую очередь на свои силы, на себя самих. Если верблюд может обходиться без воды две недели, человек — несколько дней, солдат без патронов и гранат не проживет в бою и несколько минут. Поэтому берите с собой как можно больше патронов, гранат. Причем гранат не только ручных, но и противотанковых. В поселке, куда вы вернетесь сейчас, вас ждут подводы с оружием и боеприпасами. Продукты питания вы получили. Выход через полтора часа, — закончил Шурупов.
Командир отряда был среднего роста, из-под шапки выбилась русая прядь волос. Говорил он толково, не громко, но голос твердый, как у человека, умеющего повелевать. О характере говорила резко очерченная линия губ и строгий, проницательный взгляд. К нашему возвращению в Веселых Тернах уже стояло несколько саней-розвальней, в которых находились новые автоматы, запасные магазины и черные промасленные коробки с автоматными патронами, вскрытые ящики с гранатами.
— Сменяем? — подзадоривал меня Канаев, беря в руки тускло поблескивающий, со следами заводской смазки новенький автомат.
— Нет, не хочу, — отказался я, — со своим уже сроднился. Мы понимаем друг друга без слов, а к новому надо еще приловчиться. А вот парочку запасных магазинов с удовольствием прихвачу.
Мы брали патроны: по четыре-пять коробок в упаковке по 500 штук, по двенадцать — пятнадцать ручных гранат, по две — четыре противотанковых. Все отобранное тщательно укладывали в вещмешки, а запасные снаряженные магазины и сумки с гранатами подвешивали на пояс, где находится обычно армейский нож. Я тоже был не исключение. Запалы положил отдельно. Каждый по-хозяйски аккуратно обернул бумагой, потом, за исключением двух, чтоб были под рукой, еще раз все обернул трофейным носовым платком и аккуратно вложил в левый карман гимнастерки. В результате наша экипировка — оружие, снаряжение и продукты питания — по весу получилась солидной. Маскхалаты, с надетыми сверху вещмешками, делали наши фигуры мешкообразными, неуклюжими.
В установленное время строимся, и вскоре начинается марш. Подразделение за подразделением вытягивается цепочкой из населенного пункта, и колонна приходит в движение. Наша рота идет где-то в середине колонны, за саперами. Разведчики все вооружены автоматами, за исключением Сергея Усачева, у которого за плечам и была снайперская винтовка. Он единственный в роте носил очки, но стрелял отменно. Саперы, в отличие от нас, частично вооружены карабинами, кроме того, каждая пара несла по противотанковой трофейной мине, прозванной «сковородкой».