Хроника убийцы короля [3 книги] [Компиляция]
Шрифт:
Из-за раненой ноги Геспе шли мы медленно и в первый день преодолели не более десяти-двенадцати километров. И во время одного из наших многочисленных привалов Темпи принялся всерьез обучать меня кетану.
Я по глупости полагал, будто он давно уже меня учит. На самом же деле он просто поправлял мои наиболее вопиющие ошибки, потому что они его раздражали. Это точно так же, как у меня чесались руки настроить чужую лютню, когда я слышал рядом с собой фальшиво звучащий инструмент.
Обучение выглядело совсем иначе. Мы начали кетан сначала, и Темпи принялся поправлять мои ошибки. Все мои ошибки. Он насчитал
Кроме того, я начал обучать Темпи игре на лютне. Я на ходу играл разные ноты и говорил ему их названия, потом показал ему несколько аккордов. Надо же было с чего-то начинать.
Мы надеялись дойти до Кроссона к полудню следующего дня. Но часам к десяти утра мы забрели в жуткое вонючее болото, которое не было отмечено на карте.
Так начался поистине кошмарный день. На каждом шагу приходилось нащупывать, куда наступаешь, и ползли мы с черепашьей скоростью. Один раз Дедан шарахнулся, упал и принялся барахтаться, забрызгивая нас густой жижей. Он объяснил, что увидел комара длиной в собственный палец, с хоботком как женская шпилька для волос. Я предположил, что он видел капелюшку. Дедан посоветовал мне при первой же возможности совершить над собой ряд действий, весьма неприятных и негигиеничных.
К середине дня мы отчаялись выбраться на дорогу и сосредоточились на более неотложных нуждах, как то — отыскать пятачок сухой земли, где можно было бы устроить привал, не опасаясь утонуть. Но впереди были все новые топи, бочаги и тучи назойливых комаров и кусачих мух.
Солнце начало садиться прежде, чем мы окончательно выбрались из болота, и воздух из жаркого и душного быстро сделался холодным и сырым. Мы брели, пока местность не начала понемногу подниматься вверх. И, хотя все устали и промокли, мы единодушно решили пройти еще немного вперед, чтобы уйти подальше от насекомых и вони гниющих растений.
Луна была полная, света, для того чтобы пробираться между стволами, она давала более чем достаточно. Несмотря на утомительный день, мы постепенно воспрянули духом. Геспе так устала, что оперлась на Дедана, и, когда грязный по уши наемник обнял ее за талию, она сказала ему, что давно от него так хорошо не пахло. Он ответил, что не смеет спорить со столь изысканной дамой.
Я напрягся, ожидая, что их болтовня вот-вот превратится в ядовитую перепалку. Но, шагая позади них, я увидел, как бережно он ее обнимает. А Геспе опиралась на него так ласково, что дело явно было не в ноге. Я покосился на Мартена — старый следопыт улыбнулся, сверкнув зубами в лунном свете.
Вскоре мы нашли чистый ручей и кое-как отмылись от вони и тины, простирнули одежду, переоделись в сухое. Я вытащил из мешка свой потрепанный плащ и закутался в него, тщетно надеясь, что он хотя бы отчасти защитит меня от вечерней прохлады.
Когда мы уже почти покончили с этим, выше по ручью послышалось слабое пение. Все насторожили уши, но журчание ручья мешало расслышать как следует.
Однако же где поют — там люди, а раз там люди — значит, близко Кроссон, а может, и "Пенни и грош", если болото завело нас дальше на юг. Да что там: пусть это даже какой-нибудь хутор, все лучше, чем еще одну ночь провести в чащобе!
И вот, невзирая
Мы пошли вдоль ручья. Дедан с Геспе по-прежнему шагали под ручку. Пение то слышалось громче, то затихало. После дождей вода в ручье поднялась, и шум потока, бегущего по камням и корням, временами заглушал даже шорох наших собственных шагов.
Наконец ручей сделался широким и спокойным, подлесок поредел, и мы увидели просторную поляну.
Пение смолкло. Не видно было ни дороги, ни трактира, ни костра, ни огонька. Только просторная поляна, ярко озаренная луной. Ручей разлился блестящим лесным озером. А у озера, на гладком валуне, сидела…
— Господь Тейлу, оборони меня от демонов полунощных! — охрипшим голосом пробормотал Мартен. Но его голос звучал скорее завороженно, чем испуганно. И глаз он не отвел.
— Но это же… — слабым голосом проговорил Дедан. — Это же…
"Я не верю в фейри!" — попытался было сказать я, но не сумел выдавить ни звука.
Это была Фелуриан.
ГЛАВА 95
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Все мы на миг застыли. По озеру бежала мелкая зыбь, и ее отблески играли на прекрасном теле Фелуриан. Обнаженная в лунном свете, она пела:
каэ-ланион лухиал ди мари фелануа креата ту сиар ту аларан ди дирелла, амауен. лоеси ан делан ту ниа вор рухлан Фелуриан тае.Голос ее звучал странно. Он был тих и нежен, слишком тих, чтобы мы могли слышать его с другого конца поляны. Слишком слаб, чтобы мы слышали его за шумом бегущей воды и шелестящих листьев. И все-таки я его слышал. Ее слова были чисты и нежны, как пение далекой свирели. Они о чем-то напоминали, только я никак не мог вспомнить о чем.
Мелодия была та самая, которую пел Дедан, рассказывая историю. Я не понимал ни слова, кроме имени "Фелуриан" в последней строке. И тем не менее песня тянула меня к себе, необъяснимо и настойчиво. Как будто незримая рука проникла в мою грудь и пыталась вытащить меня на поляну, ухватив за сердце.
Я воспротивился. Я отвел взгляд и ухватился за ближайшее дерево.
Я слышал, как Мартен у меня за спиной бормочет.
— Нет, нет, нет! — бубнил он себе под нос, словно сам себя уговаривал. — Нет-нет-нет-нет-нет! Ни за что, ни за какие деньги!
Я оглянулся через плечо. Лихорадочный взгляд следопыта был устремлен вперед, на поляну, но он, казалось, был скорее напуган, чем возбужден. Темпи стоял, и на его лице, обычно бесстрастном, отчетливо отражалось изумление. Дедан напряженно застыл, лицо у него вытянулось, в то время как Геспе стреляла глазами то на него, то на поляну.
А Фелуриан запела снова. Ее пение было как обещание теплого очага в холодную ночь. Как улыбка юной девушки. Я помимо своей воли вспомнил Лози из "Пенни и гроша", ее рыжие кудряшки как языки пламени. Я вспомнил, как вздымалась ее упругая грудь и как ее рука коснулась моих волос.