Хроника убийцы короля [3 книги] [Компиляция]
Шрифт:
Но по мере приближения Средьзимья все успокаивалось. Число демонов уменьшалось, поскольку люди теряли маски или уставали от игры. Тейлу, без сомнения, тоже вносил свою лепту, но это был всего один человек, хоть и в серебряной маске. Вряд ли он мог обойти весь Тарбеан за эти семь дней.
Для похода на Холмы я выбрал последний день высокого скорбенья. В день Середины Зимы настроение у людей всегда хорошее, а хорошее настроение означает хорошее подаяние. Кроме того, ряды демонов заметно поредели, а значит, ходить по улицам стало безопасно.
Я
В тот день я узнал две вещи: почему попрошайки остаются на Берегу и что, несмотря на болтовню церкви, Средьзимье — время для демонов.
Я вышел из переулка и сразу поразился разнице в атмосфере между этой частью города и той, откуда я пришел.
На Берегу торговцы обхаживали и уговаривали покупателей, надеясь затащить их в свою лавку. Если это не удавалось, они могли обругать или высмеять клиента, не стесняясь в выражениях.
Здесь владельцы магазинов картинно заламывали руки. Они кланялись, шаркали ножкой и были неизменно вежливы. Голос не повышался никогда. После грубого мира Берега мне казалось, что я случайно забрел на торжественный прием. Все здесь были чистые, в новой одежде и будто исполняли свои партии в каком-то сложном общественном танце.
Но и здесь таились свои тени. Оглядев улицу, я приметил пару мужчин, прячущихся в темном переулке. На них были отличные маски: кроваво-красные и злобные, одна с разверстой пастью, вторая с оскаленной острозубой мордой. Я оценил их традиционные черные балахоны с капюшонами — увы, многие демоны на Берегу не озаботились правильным костюмом.
Два демона выскользнули из переулка и пристроились в хвост юной парочке, неторопливо прогуливающейся под ручку. Демоны крались за ними около сотни метров, затем один из демонов сдернул шляпу джентльмена и швырнул ее в ближайший сугроб. Второй грубо обхватил женщину и поднял над землей. Она завизжала, а ее спутник, явно сбитый с толку, принялся сражаться с демоном за свою тросточку.
К счастью, леди сохранила самообладание.
— Техус! Техус! — закричала она. — Техус антауза еха!
При звуке имени Тейлу двое в красных масках оробели и отпрянули, а затем, повернувшись, побежали вниз по улице.
Все зааплодировали. Один из лавочников помог джентльмену вернуть шляпу. Я был удивлен благопристойностью всего действа. Очевидно, в хорошей части города вежливы даже демоны.
Ободренный увиденным, я оглядел толпу, выискивая наиболее подходящего клиента, и подступил к молодой женщине в бледно-голубом платье и накидке из белого меха. Ее длинные золотистые волосы были искусно уложены локонами вокруг лица.
Женщина
— Пенни, мэм? — Я заставил задрожать свою протянутую руку. Мой голос тоже дрогнул. — Пожалуйста.
Я переминался с ноги на ногу на тонком сером снегу, стараясь выглядеть таким же маленьким и отчаявшимся, каким себя чувствовал.
— Ах ты, бедняжка, — вздохнула она почти неслышно и потянулась к висящему на боку кошельку, не отводя от меня глаз.
Помедлив секунду, она заглянула в кошелек, что-то вытащила, вложила мне это в руку и сжала ее. Я почувствовал холодную тяжесть монеты.
— Спасибо, мэм, — автоматически сказал я, взглянул вниз и увидел сквозь пальцы серебряный блеск.
Разжал ладонь — серебряный пенни. Целый серебряный пенни.
Я разинул рот. Серебряный пенни равнялся десяти медным пенни или пятидесяти железным. Более того, он равнялся полумесяцу сытых вечеров. За железный пенни я мог провести ночь на полу в «Красном глазе», за два я мог поспать у очага перед последними угольками вечернего огня. Я мог купить старое одеяло, спрятать его на крышах и всю зиму спать в тепле.
Я поднял глаза на женщину: она все так же сочувственно смотрела на меня. Она не могла понять, что это для меня значит.
— Леди, благодарю вас. — Мой голос сорвался. Я вспомнил одну из фраз, которые мы говорили давным-давно, когда я жил в труппе: — Пусть все ваши приключения будут счастливыми, а дороги прямыми и короткими.
Она улыбнулась и, кажется, хотела что-то сказать, но тут я почувствовал подозрительный зуд у основания шеи: кто-то наблюдал за мной. На улице или развиваешь чувствительность к определенным вещам, или твоя жизнь кончается быстро и печально.
Я оглянулся и увидел, как лавочник разговаривает со стражником и указывает на меня. И это был вовсе не береговой стражник, но чисто выбритый и подтянутый, в черной кожаной куртке с металлическими заклепками. Он поигрывал окованной медью дубинкой в руку длиной. До меня долетели обрывки слов лавочника.
— …покупатели. Которые собираются купить шоколада при… — Он снова ткнул пальцем в мою сторону и сказал что-то, что я не расслышал. — …Платит тебе? Именно. Может, мне стоит упомянуть…
Стражник повернулся ко мне. Поймав его взгляд, я побежал.
Свернул в первый попавшийся переулок, башмаки мои скользили на тонком слое снега, покрывавшего землю. Позади грохотали тяжелые сапоги, и я повернул в другой переулок.
Дыхание обжигало грудь. Я искал, куда бы побежать, где бы спрягаться, но не знал этой части города. Здесь не было ни куч мусора, куда можно заползти, ни сгоревших домов, где можно схорониться. Сквозь тонкую подошву ступню колол острый замерзший камень, но я заставлял себя бежать дальше, несмотря на боль.
После третьего поворота я оказался в тупике. Почти вскарабкавшись на стену, я почувствовал на щиколотке руку, которая стянула меня вниз.