Хроника Великой войны
Шрифт:
А впереди Верховный Маг видел тварей. Они разбили Атарвил, но это не умалило их ярости. Они неслись дальше, и только один глупый боссон топтался на месте, вминая в землю остатки дома.
Земля не могла более выдерживать единого натиска тварей, и они разделились на два потока. Один побежал направо, на помощь Гамару, другой – налево, к северной роще, где стоял орочий корпус с отрядом лорда Мальерона.
Мальерон уже облачился в доспехи, сразу сделавшись толстым и неуклюжим. Лишь его маленькая голова, торчащая из панциря оставалась уязвимой и подвижной. Она вертелась из стороны в сторону, скользя взглядом по неровным рядам бегущих тварей. Узкое
Твари приблизились на расстояние полета стрелы. По рядам тщедушных орков прокатился ропот. Оживление нарастало, пока не выплеснулось в воздух десятками корявых, коротких стрел. Они вонзились в толпу атакующих, но не только не замедлили их, а наоборот раззадорили.
Мальерон шагнул к коню. Оруженосец помог ему взобраться в седло. Лорд дрожащей рукой взял поводья. Он был взволнован: жизнь или смерть?
Мальерон подался вперед, и умный конь сделал несколько шагов. Взгляд лорда снова скользнул по полю. На востоке неприятель перешел в активное наступление, угрожая смести корпус лорда Толокампа. С людьми – смерть.
Твари были совсем рядом. Ветер доносил их сдавленные хрипы. Мальерон развернулся и крикнул:
– Отходим!
Глупые орки по инерции дернулись было вперед, но верные лорду люди стали нещадно стегать их плетьми, поворачивая вспять.
– Отступаем!
Ничего непонимающие орки набросились на людей с кнутами, погребая их под своими хилыми телами. Волнение быстро передалось соседним отрядам. Началась сумятица. Твари врезались в рощу, и введенные в замешательство орки дрогнули.
Часть из них побежала вслед за Мальероном. Лорд выполнил свое предназначение и удирал с поля боя верхом на великолепном коне. Белая попона пенным шлейфом тянулась за ним.
Верные лорду Толокампу ратники окружили своего предводителя железным кольцом. Их оставалось не более двух тысяч. Остальные отступили. Ополченцы также бежали, испугавшись одного вида неприятеля. Свежие, полные сил гхалхалтары были по-настоящему страшны. Темные, из толстой кожи куртки и вороненые кольчуги делали их неуязвимыми. Их длинные жилистые руки не знали усталости, а в лицах не находилось места жалости. Жутко сверкали из под шлемов алые глаза. Черные плюмажи развевались на ветру.
Толокамп сознавал, что происходит непоправимое, что, если он выживет, он будет всю жизнь помнить этот час и находить возможные решения и проклинать себя за то, что не додумался до этого раньше. Однако в момент битвы единственное, что пришло ему в голову, это приказать солдатам построиться клином и постараться разрезать вражеский строй. Приказ долго катился по рядам. Несколько гонцов были убиты. Остальные застряли в толчее сражавшихся. Постепенно построение ратников все же начало принимать очертания клина, и в этот момент со стороны Атарвила появились полчища тварей. Визжащая орда и в особенности ревущие боссоны ввергли командующего в панику. Он готов был рвать на себе волосы за то, что не предусмотрел такого поворота. Больше не надеясь на своего полководца, опытные ратники стали действовать сами. Те, кто находился ближе к Атарвилу, метнули копья и дротики. Один пронзенный боссон повалился на бегущих рядом с ним низших. Болезненные раны разъярили остальных ящеров. Через несколько мгновений они достигли передовой сотни. Люди заметались, норовя пронзить лапы исполинов, а неповоротливые боссоны давили их и избивали
Толокамп в отчаянии метался в толпе сгрудившихся солдат. Его высокая, узкая фигура в богатых доспехах хорошо выделялась, и уже не один десяток стрел был выпущен в него. Вокруг валились люди, но на самом лорде не было ни царапинки. Толокамп досадовал на себя, на свою сказочную неуязвимость и прорывался навстречу врагу. Однако солдаты как назло прикрывали своего предводителя. Он расталкивал их и кричал, приближаясь к кипящей схватке, но двигала им не храбрость, а желание забыться в битве, принести хоть какую-то пользу, хоть как-то оправдать себя. Перед глазами лорда пылал образ грустного, бледного юноши. "Неужели Иоанн был прав, когда говорил, что все пропало?" Толокамп наконец выбрался из окружения заботливых телохранителей. Его конь наскочил на верзилу-гхалхалтара. Тот разрубил очередного ратника и хотел было накинуться на столкнувшего с ним рыцаря, но лорд оказался проворнее. Гхалхалтар рухнул на тело поверженного им человека. Толокамп стал пробираться дальше. Командующий жаждал, чтобы какой-нибудь более опытный воин нанес ему роковой удар, Но лорд оставался невредим, как будто сильное заклятие витало над ним, оберегая его жизнь, чтобы он до конца увидел позор и закат Королевства Трех Мысов.
Поле опустело. Только под возвышенностью оставались полки Королевской Гвардии. Вдали, у леса и того места, где Обра делилась на два ручья, горела трава, застилая даль серым дымом. Сражение переместилось туда, и из-за завесы пробивались отдаленные крики тварей и вой труб. На другом фланге схватка от берега перешла за редколесье под стены Устурга. Победа склонялась на сторону гхалхалтаров, и сразу несколько всадников мчались к королевскому шатру. Обратившись в живую статую на постаменте коня, Хамрак смотрел, как они торопливо минуют заставы и цепи резервных отрядов, как въезжают на возвышенность.
Первый гонец на скаку спрыгнул с седла, подхватил взмыленного коня под уздцы, лихо остановил и сам замер в поклоне.
– Докладывай, – разрешил некромант.
– Фланг могучего Гамара разбил главный вражеский корпус. Люди спасаются бегством.
– Передай благодарность Гамару.
Гонец кивнул, взлетел в седло, развернулся и понесся под горку.
На его месте тут же очутился новый посланник:
– Ваше величество, твари смяли центр противника. Орочьи отряды разбиты.
Выражение лица бессмертного не изменилось. Он равнодушно произнес:
– Я доволен ими.
Всадник умчался прочь. Вместо него появился третий.
– Позвольте доложить, ваше величество, при содействии кавалерийского отряда и посланных вами резервных корпусов, люди, неся тяжелые потери вынуждены были отступить к Устургу. Гномы бежали.
– Хорошо, – проронил некромант.
– Позвольте сказать, ваше величество, – гонец подался чуть вперед. – Наиболее отличился вспомогательный корпус барона Ригерга. Сам барон тяжело ранен и вынужден был покинуть поле боя, но, несмотря на это, солдаты продолжали сражаться с не меньшим рвением.
– Я награжу барона, как только он поправится, – помрачнел Хамрак.
Гонец, который сам, скорее всего, принадлежал к корпусу Ригерга просиял, ещё раз поклонился и поскакал обратно.
Бессмертный возвел глаза к небу. Алчный дым так и не смог до конца застлать небесную лазурь. День близился к полудню.
Хамрак думал о бароне Ригерге. Еще один раненый, возможно, умрет. Сколько погибло военачальников. Некромант стал перебирать в памяти отрывочные донесения об их гибели. Как глупо прожить такую короткую жизнь. Умереть в самом начале вечности.