Хроника земли Прусской
Шрифт:
Как Скуманд разорил Кульмскую землю и убил несколько братьев и других христиан
После этого Скуманд (Skaumand) из Судавы вновь пришел в Кульмскую землю, разделив свою армию на две. Одна часть повернула к Торну, а другая половина взяла путь к Кульмскому озеру (Kulmsee). Все, что им встречалось по пути, брали они яростным приступом, поскольку у них было единственное намерение убивать, захватывать в плен и сжигать. Ближе к вечеру обе части армии снова сошлись вместе около замка Биргелау. Там они разбили лагерь и поставили свои шалаши, уверенные в отсутствии какой-либо угрозы для них, поскольку они полагались на свои силы. В эту ночь, конечно, братья, когда все уснули, сделали тайную вылазку, прокрались мимо охраны и нарушили их [прусов] покой. В этой вылазке они ранили и убили многих прусов. Из-за этого в стане врагов поднялся сильный шум и крики, что, естественно, заметили воины, которые охраняли лагерь. Вооруженная охрана поспешила на шум и, поскольку она была в полном вооружении и амуниции, то в этой сутолоке убила двух братьев и одного кандидата в братья ордена и вместе с ними множество воинов. Так свершилось убийство за убийство.
Как штурмовали замок Шёнзее и как был убит Диван, предводитель бартов
После этого сражения Диван, глава бартов, взял с собой более восьмисот прусов, с которыми отправился к замку Шёнзее, что обложить его. Он поклялся силами своих богов перед жителями замка, чтобы они не были безрассудными и незамедлительно сдали ему
Как были заграблены два замка
Напоследок Скуманд, предводитель судавов, о котором я уже упоминал, собрал несметную армию из прусов и судавов и вскоре с ней вторгся в Кульмскую землю, разоряя ее грабежом и огнем. Так он приносил несчастья в течение девяти дней по всей земле, причиняя мучения христианам и разоряя их. Когда он в этом военном походе приблизился к Кульмскому озеру, то польский рыцарь по имени Ниверик (Nyverik) напоследок пообещал, что намерен для его выгоды предательством сдать один город. С такими вероломными мыслями рыцарь поскакал в город, и когда язычник Скуманд и его армия начали осаждать его и братья поспешили на стены для защиты, то предатель вышел на зубец башни, где он собирался привести в исполнение то, что он задумал. И когда он усмотрел подходящий момент, то он дважды протрубил в свой рог, подавая Скуманду условленный сигнал. Когда жители это услыхали, то очень перепугались и сразу же схватили рыцаря. Когда им его коварство стало известно, то они его тут же повесили на виселице перед воротами замка и вместе с ним его сыновей и слуг. Оно действительно так было. Когда бешеный Скуманд увидал это зрелище и понял, что его надежды провалились, то он немедленно направился к замку Хаймсот и долго осаждал его, до тех пока не одержал победу и не убил сорок человек, которые защищали это замок. Затем видели, что он направился к другой сильной крепости, которая, как я прочитал, принадлежала одному рыцарю, которого звали господином Ципфером. Эту крепость он разрушил до основания и все, кто там находились, частично были убиты, частично захвачены в плен. Все движимое имущество он велел увезти, а две крепости из ненависти превратил в груды развалин.
* * * * *
О войне жителей Риги против братьев ордена в Ливонии
Когда минул год Господень 1297, то по настоянию и при подлом участии дьявола разгорелось пламя ненависти и страшной вражды между теми, которые из Риги (я имею ввиду тамошних жителей) и мужественными братьями Немецкого ордена. Дьявол все время усиливал адский соблазн и так долго распалял зависть, пока между ними не начал ужасно пылать огонь ярости так, что братья должны были с ними воевать девять раз и ни разу им не удалось уйти от соблазна. Эти жители [Риги] одержали верх лишь в одной единственной схватке, в то время как во всех других сила Господа приводила их к поражению и позволяла победить братьям. Когда наступил год Господень 1298, так они испытали это [поражение] на собственном опыте, когда с огромной силой Витень, король литвинов 43 вошел в Ливонию после того, как магистрат Риги в безумии позвал его для нанесения вреда братьям. Он взял приступом замок Каркхус, в котором захватил в плен четырех братьев. Что же касается остальных людей, так они все либо были убиты, либо захвачены в плен. Кроме того, он причинил большой вред всем близлежащим землям, разграбив их и все испепелив. Когда он уходил к себе домой, то брат Бруно, ландмагистр 44 бросился в погоню в новолуние в июне с небольшим войском и встал ему [Витеню] препятствием на пути в день святого Никомедуса 45 вблизи реки, которая называлась Трейдера, на берегу моря. Там на берегу с именем Господа на устах он схватился в битве с язычниками, из которых пало более восьмисот человек, чьи жизни были стерты из памяти. Он также вырвал из вражеских рук около трехсот христиан, которых те угоняли в рабство. Но наконец литвины опомнились и пришли в ярость, что им без сопротивления такое маленькое войско нанесло столько вреда. В гневе они напали на братьев и быстро одержали победу. В том бою на берегу был убит ландмагистр и вместе с ним двадцать два брата и еще более пятисот воинов. Господи будь милостив к их душам! Какие тяжкие испытания выпали на долю братьев и бедных христиан. Радовались рижане, что смогли дать волю своим желаниям и принесли столько мучений братьям. После такого печального исхода битвы они [рижане] были вдохновлены, чтобы они [язычники] им в дальнейшем помогали, для чего язычество всегда готово. Они [язычники] вскоре осадили своими силами Ноермюлен – замок братьев и при штурме стоял большой шум. И когда все это происходило, там в это время находился глава ордена, я полагаю великий магистр Прусской земли, брат Готтфрид фон Хоенлое 46. Когда он услыхал, какое ярмо рижане в своем озорстве повесили на шею братьям, тогда послал он Брюхавена 47, а также братьев и оруженосцев в Ливонию с большим войском для защиты земель и для поддержки тамошних братьев против этого дикого народа. Когда названный Брюхавен со своей армией пришел из Пруссии, то нашел ливов, которые собрались вокруг замка. Тогда они сходу напали с именем нашего Господа на устах на языческий народ, который полный ненависти обложил замок Ноермюлен. Началась ужасная битва. Ноермюлен был освобожден в жестокой схватке от мучительной смерти и не одна вдова в Риге зарыдает после этой битвы. Случилось это в день чтимых святых апостолов Петра и Павла 48. Немало литвинок потеряли своих любимых, поскольку видели, как братья разили твердой рукой и пали от их мечей много богатых городских бычков и литвинских увальней – более четырех тысяч испытали боль смерти и смертельных ран – и это те, которых можно было увидеть непосредственно вокруг себя. И таких огромных, кровопролитных и жестоких битв случится немало между ними с таким исходом, да и христианство понесет немалый ущерб, так что на этом я не заканчиваю.
Как был разорен Страсбург
Когда минул год Господень 1298, из Литвы вышло отборное войско из ста сорока воинов и в поисках трофеев они неожиданно, в день святого Михаелиса 49 напали на Страсбург, который только совсем недавно стал городом. Они погасили не одну жизнь, до которых смогли дотянуться их мечи, поскольку все они были зрелые мужи и вооружены до зубов. Среди этих людей был и священник, который тоже поплатился своей жизнью. Они захватывали женщин и детей, приносили много
* * * * *
Как была разорена Кривичская земля
В течение этого года 51, когда наступила осень, брат Генрих, маршал 52, приказал явиться к нему всем своим людям и взять с собой продовольствия на четыре недели. Затем он, хорошо снаряженный, отправился в тяжелый военный поход, полный лишений и продолжительный по времени, через болотистые местности и через реки, через горы и долины, через пески и густые заросли. Он был настолько трудным, грозил большими лишениями, что никогда столь тяжелый военный поход в Пруссии не предпринимался с того первого дня, как братья обосновались в Прусской земле. Этот поход был направлен против кривичей. Хорошенько поразмыслив, они [братья] оставили за собой два лагеря с продовольствием из-за его большого веса, чтобы позже при возвращении назад домой они могли бы все это использовать. А последний лагерь с походным имущество, а также вьючных лошадей, как я слышал, братья оставили практически у самой Гарты. Оттуда они направились дальше вглубь Кривичской земли, но жители ее были предупреждены заранее и поэтому весь народ или попрятался в мощных замках, или перебрался в леса для безопасности. Из-за расширившейся вести об их приходе, которая ввергла всех в ужас, невозможно было продолжать задуманный поход против кривичского населения. Но братья однако сожгли небольшой город Ногартен (Nogarten) и причинили много вреда землям, принадлежащим этому городу. Ночь провели перед замком кривичей, а на следующий день пошли на врагов и градом стрел нанесли друг другу порядочный урон. Там был подстрелен Диван, дворянин из помезанов, который умер по пути назад. Когда стало ясно, что поход потерпел неудачу, то войско оттуда отправилось назад, удрученное и лишенное боевого духа, так как худшей неудачи у них еще не было.
Когда они вернулись туда, где оставили запасных лошадей с продовольствием, вся их надежда и опора в лишениях была разбита напрочь, так как Давид Городецкий убил более тридцати их людей и забрал все, что там было - провизия и военное снаряжение – все, что помогло бы войску выйти из трудного положения. Он также захватил пятьсот лошадей и увел их к Гарте (сов. Гродно). Какие поднялись вопли и стенания, так как ни у кого не было хлеба и другого продовольствия. Из-за этого все войско затосковало и полностью лишилось боевого духа. На протяжении всего пути назад в безлюдной глуши они, голодая, были вынуждены есть лошадей. Многие отважные и удалые рыцари копались в земле в поисках кореньев, иные продлевали свою жизнь, поедая листья. Немало из них умерло из-за чувствительности организма, который не мог ни принять, ни переварить грубую пищу. Их большая надежда на вторую стоянку с провизией тоже рухнула. Когда они пришли туда, то там они ничего не нашли, даже людей, которые стояли лагерем и охраняли его. Все, ничего больше не было по дороге на родину, поэтому возвращение войска затянулся на большой срок. Из-за роковой ошибки, что они ушли оттуда [из-под Гарты], все они умерли. Они больше никого не встретят, ах, какая боль легла на сердце каждому из них. Вся их надежда и уверенность исчезла в один момент. Они не знали, что им нужно делать. Они бросали друг на друга взгляды, достойные сожаления, в которых ужас передавался от одного к другому. Сиявшие до этого надеждой, их румяные прекрасные лица теперь потухли и стали цвета земли от предстоящих им страшных лишений. Из-за грозящего меча голода никто не мог никому сострадать – все были одинаково равны перед ним. Страшная предстоящая нужда мучительно тяготила бурную душу маршала и как он себя открыто ни показывал веселым рыцарем Господа, то сейчас он рыдал, после чего отдал распоряжение войску, что каждый может скакать туда, куда он хочет, чтобы спасти свою жизнь.
И помчались они в большой спешке так, что некоторые проходили в день более двадцати миль и охотились по пути на родину. Многие из них уже обессилели и с трудом передвигали ноги уже через шесть недель с того момента, как они отправились оттуда [от второго лагеря]. Из-за жестокого сильного голода они выглядели как почерневшие от огня деревья, так что их едва можно было узнать, поскольку от самой земли кривичей ни один из них на протяжении более сотни миль, мы уже не говорим о том, что ел, а даже не видел хлеба. Из оставшихся в живых после этого похода некоторые в одно мгновение испустили дух от еды, которую, возвратясь, наконец получили.
* * * * *
Об одном брате
В этом же году 53 в конвенте Кёнигсберга был похоронен брат Ян, саксонец, как я слышал, прозванный Гильберштедтом. Когда суетный мир еще держал его в своих оковах, то обыкновенно он проводил жизнь в грехах и бесчестье. За это он был наказан Богом – в один день свалила его тяжелейшая хворь, которая так стремительно протекала так, что он уже напоследок исповедался, причастился частицей тела Господа нашего и был помазан святым елеем. И хотя из-за болезни он лежал уже на смертном одре, но старые бесы толкнули его на грех и он девушку, которая за ним больным ухаживала, похотливо изнасиловал. Как это случилось, то Бог позволил черту, чтобы он его вместе с кроватью поднял в воздух высоко над землей и обратился [черт] к нему с такой речью: "О, ты ничтожный, как отваживаешься ты на пороге большой святости, которая тебе уже почти досталась, творить такое позорное бесчестье перед Ликом Творца?" Ужасный страх охватил сердце грешника, так что он начал молить о помощи Марию и она явилась ему и сказала, что поможет ему, если он оставшуюся жизнь проведет в качестве брата Немецкого ордена. И едва он поклялся ордену, то черту велели отпустить его и он упал в болото невредимым, поскольку Мария берегла его. Болото находилось от того места, откуда унес его черт, всего лишь на полмили. После этого он пошел прямо к городу, ориентируясь по звуку, и все рассказал людям. Они поверили его рассказу, поскольку кровать обнаружили в том болоте.
Текст переведен по изданию: Nikolaus von Jeroschin. Kronike von Pruzinlant. Chronik des Preussenlandes. In Auswahl herausgegeben mit einer Uebertragung ins Neuhochdeutsche von Achim Masser. Nicolai. 1993.
Комментарии
Тевтонский (Немецкий) орден (Т. О.) был создан как третий большой палестинский орден в 1198/99 гг. За короткое время из первоначальное братство госпитальеров из Аккона превратилось в рыцарский орден. Это объясняется требованием нового сообщества как со стороны Гогенштауфенов, так и изнутри, чтобы были позаимствованы правила двух предыдущих орденов с перспективой на борьбу с язычниками, как и тамплиеры, в то время как орден занимался тем, чем и орден ионитов – оказание помощи, уход за больными. Орден мог иметь в своем распоряжении уступку для крестовых походов и большое число видных дворян не только поодерживало, но и вступало в орден. Орден быстро разрастался за пределами Святой земли и был достаточно раздробленным, но значительные владения в основном были только в Германии. Согласно нормам орден не ограничивал себя только членами - выходцами из Германии, он был, опустив исключения, с самого начала "немецким" рыцарским орденом. Его название звучало в сокращенной форме уже с самого начала "Тевтонский (немецкий) орден" или подобным образом, в то время как официальная форма названия относилась к госпиталю Марии в Иерусалиме: "Орден братьев госпитальеров Святой Марии Германской Иерусалимской".