Хроника

Пармский Салимбене

Смолоду людских избегая сонмищ, Ты искал приюта в пещерах диких, Дабы не задеть чистоты душевной Словом случайным.

Третья причина: ведь он сказал это своим согражданам [366] , которые не извлекли из этого дурного примера, ибо они и сами были весельчаками и величайшими насмешниками. Где-либо в другом месте слово брата прозвучало бы дурно, о чем говорит сын Сирахов, 37, 31: «Ибо не все полезно для всех, и не всякая душа ко всему расположена». Апостол говорит в этой связи, 1 Кор 6, 12: «Все мне позволительно, но не все полезно». И ниже, 9, 5–6: «Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы, и братья Господни, и Кифа? Или один я и Варнава не имеем власти не работать?»

366

То есть флорентийцам.

О том, что водить с собой женщин у евреев не считалось постыдным, а у греков это было постыдно, и посему Апостол не водил их с собой

Апостол говорит, что у евреев не считалось зазорным, если апостолы и ученики Христа, которые проповедовали, водили с собой благочестивых женщин, прислуживающих им по мере сил своих; это делал даже Господь, как свидетельствуют Лука, 8, 2–3, и Матфей, 27, 55: «Там были также ... многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему» и так далее. У греков же считалось бы зазорным, если бы апостолы и другие проповедующие водили с собой женщин. И потому они отказывались водить их с собой, хотя и могли бы это делать. Посему Апостол говорит, 1 Кор 10, 23: «Все мне позволительно, но не все назидает». Об этом /f. 241d/ блаженный Франциск [367] сказал: «Благо – от многого отказаться, дабы не повредить мнению», то есть не повредить доброй славе. Но некоторые не заботятся о доброй славе, что является величайшей глупостью, потому

что Мудрец говорит, Притч 22, 1: «Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота». То же Еккл 7, 1: «Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти – дня рождения». Посему говорит сын Сирахов, 41, 15: «Заботься об имени, ибо оно пребудет с тобою долее, нежели многие тысячи золота». О том же говорит и Апостол, 1 Кор 8, 13: «Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего».

367

Заимствование из второго «Жития св. Франциска» Фомы Челанского. Гл. III, 66. Thomas de Celano. Vita Francisci (secunda).

О трех равеннских архиепископах

Ведомы мне многие проделки этого брата Диотисальви, как и дела графа Гвидо [368] , о котором многие много привыкли рассказывать; я не описываю эти проделки, потому что они имеют скорее шутливый, чем назидательный характер. Как бы то ни было, брат Диотисальви вместе с архиепископом Равеннским, которого звали Теодорик [369] , человеком святым и весьма честным, совершил паломничество в заморские края. После Теодорика архиепископом был господин Филипп из Пистон или из Лукки. Затем – брат Бонифаций из ордена проповедников, родом из Пармы, получивший архиепископство из рук папы Григория X не благодаря своему ордену, а потому что он был из папской родни; и он теперь – архиепископ, великий оратор и крепко держит сторону Церкви.

368

По-видимому, граф Гвидо ди Монтефельтро, о котором Салимбене рассказывает ниже во многих местах «Хроники».

369

Архиепископ Теодорик в 1234 г. был послан в Акру как легат апостолького престола. В Равенну он вернулся в 1235 г.

О том, что флорентийцы – большие весельчаки

Нельзя умолчать и о том, что флорентийцы не считают дурным примером, если кто-нибудь уходит из ордена братьев-миноритов, более того, они его оправдывают, приговаривая: «Удивляемся, как он столько времени оставался в ордене, ибо братья-минориты – безнадежные люди, по-разному себя унижающие». Однажды, услы/f. 242a/шав, что брат Иоанн Виченцский из ордена проповедников, о котором мы упоминали выше, хочет прийти во Флоренцию, они заявили: «Ради Бога, пусть он не приходит сюда. Ведь мы слышали, что он воскрешает мертвых, а нас и без того так много, что мы не можем поместиться у себя в городе». И очень хорошо звучат слова флорентийцев на их наречии.

Благословен Бог, который освободил нас от этого материала!

О пройдохе Примасе, о его стихах и ритмах. Заметь, что Примас был орлеанцем

В эти времена был Примас, каноник Кельнский [370] , великий пройдоха, великий насмешник и величайший, обладавший быстрым пером стихотворец. Если бы он сердце свое посвятил любви к Богу, он бы достиг многого в богословии и был бы весьма полезен Церкви Божией. Я видел написанный им «Апокалипсис» [371] и многие другие его сочинения. Однажды, когда архиепископ [372] привел его «в поле» не «поразмыслить» (Быт 24, 63), а прогуляться, и Примас обратил внимание на красивых, сильных и откормленных архиепископских быков, пахавших на поле, архиепископ сказал Примасу: «Если ты сумеешь сочинить стихи о дарении быков раньше, чем они дойдут до нас после этого поворота, я их тебе подарю». Примас поинтересовался: «А ты действительно сдержишь слово свое?» Тот ответил: «Конечно, сдержу». И Примас тотчас же произнес:

370

Салимбене смешивает Примаса Орлеанского, правильно названного им в заголовке, с Архипиитой Кельнским, который был не каноником, а бедным клириком, чье стихотворение «Осудивши с горечью жизни путь бесчестный» он привел ниже. О ПримасеОрлеанском см.: Delisle L. Bibliotheque de l’ecole des chartes. XXXI. 1870. P. 303–311. Об Архипиите Кельнском см.: Giesebrecht W. Allgemeine Monatsschrift. 1853. S. 10 sqq., 344 sqq.; Hubatsch O. Die lateinischen Vagantenlieder des Mittelalters. Goerlitz, 1870. Оба поэта жили в XII в. См.: Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков. М., 1972. С. 489–492.

371

«Апокалипсис Голиардово» (или «Голиафово»), автор точно неизвестен. В народе это стихотворение приписывают Уолтеру Many, английскому писателю и церковному деятелю (XII в); см.: Wright Th. Walter Mapes. P. 1–20.

372

Архиепископ Кельнский Райнальд де Дассел (1159–1167).

Есть у меня охота до двух быков для работы. Их по епископской воле приму я и выведу в поле.

В другой раз он был в курии, и захотелось ему послать подарок некоему кардиналу. Он велел испечь 12 больших и превосходных хлебов из самой белой муки. А пекарь украл один из них. Тем не менее Примас отослал оставшиеся 11 хлебов со следующей запиской:

С Господом было двенадцать, а здесь лишь одиннадцать мнятся. Дар да не будет в остуду: то пекарь похитил Иуду.

В следующий раз, когда некий архиепископ послал ему в подарок рыбу, но без вина, он произнес:

Сердцем радуюсь, ибо – несут мне вкусную рыбу. Жаль, что вино не близко: забыл о нем архиепископ.

Еще:

Знаем: в оные лета святыню с ковчегом Завета Верно быки тянули, а все же в воде утонули.

Однажды ему дали /f. 242b/ слишком разбавленное водой вино, и он начал говорить [373] :

373

Эти стихи встречаются в: Carmina Burana. Ed. J. A. Schmeller. Stuttgart, 1847. Ed. 2. Breslau, 1883. P. 233. № 173a.

В чаше моей, разумеем, Фетида [374] слилась с Лиэем [375] : Хоть и она – божество, больше ее, чем его! Что ни болтай фарисеи, а лучшая сила в Лиэе: Хоть хорошо ему с ней – бог без богини вкусней!

И еще в другой раз он сказал о вине [376] :

Вот несут в застолицу vinus, vina, vinum – Но мужской и женский род мнятся здесь бесчинным: Не хочу в грамматике выбивать клин клином, Лишь в среднем возглашу: optimum Latinum! [377]

374

Фетида – в др.-греч. мифологии морская нимфа; здесь – олицетворение воды.

375

Лиэй (освободитель от забот) – одно из культовых прозвищ Диониса, древнегреческого бога виноградарства и виноделия.

376

Эти стихи вместе с другими стихами (с ошибками) издал Th. Wright, в кн.: Walter Mapes. P. 45; Edelestand du Meril поместил их в кн.: Poesies populaires latines du moyen age. Paris, 1847. P. 207.

377

Лат. слово «vinum» («вино») – среднего рода, поэтому автор отвергает неправильные формы мужского (vinus) и женского (vina) родов и лишь о среднем роде говорит: «Optimum Latinum!» – «Превосходная латынь!»

О том, как Примас оправдался перед своим кельнским епископом, перед которым он был обвинен в распутстве, игре и пьянстве, и пообещал искупить свои грехи, и попросил отпущения грехов

Также он был обвинен перед своим архиепископом в трех грехах, а именно, в пристрастии к любовным утехам, то есть в распутстве, в игре и в пьянстве. И оправдался он вот таким ритмом [378] :

Осудивши с горечью жизни путь бесчестный, Приговор ей вынес я строгий и нелестный: Создан из материи слабой, легковесной, Я – как лист, что по полю гонит ветр окрестный. Мудрецами строится дом на камне прочном, Я же легкомыслием заражен порочным, С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным, Облаков изменчивых отраженьем точным. Как ладья, что кормчего потеряла в море, Словно птица в воздухе на небес просторе, Все ношусь без удержу я себе на горе, С

непутевой братией никогда не в ссоре. Что тревожит смертного, то мне не по нраву: Пуще меда легкую я люблю забаву. Знаю лишь Венерину над собой державу – В каждом сердце доблестном место ей по праву. Я иду широкою юности дорогой И о добродетели забываю строгой, О своем спасении думаю не много И лишь к плотским радостям льну душой убогой. Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье: Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье; Ранит сердце чудное девушек цветенье – Я целую каждую – хоть в воображенье! Воевать с природою, право, труд напрасный: Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный? Над душою юноши правила не властны: Он воспламеняется формою прекрасной. Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы? Сыщутся ли в Павии чистоты примеры? Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры Соблазняют юношей красотой без меры. /f. 242C/ Ипполита [379] в Павии только поселите – Мигом все изменится в этом Ипполите: Башни Добродетели там вы не ищите – В ложницу Венерину все приводят нити. Во-вторых, горячкою мучим я игорной; Часто ей обязан я наготой позорной. Но тогда незябнущий дух мой необорный Мне внушает лучшие из стихов бесспорно. В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было И дотоле будет мне бесконечно мило, Как увижу на небе ангельские силы И услышу пенье их над своей могилой. Да хмельными чарами сердце пламенится: Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей; Мне вино кабацкое много слаще мнится Вин архиепископских, смешанных с водицей. Да, зовет по-разному к делу нас природа: Для меня кувшин вина – лучшая угода: Чем мои по кабакам веселей походы, Тем смелей моя в стихах легкость и свобода. Но звучит по-разному голос наш природный! Я вот вовсе не могу сочинять голодный: Одолеть меня тогда может кто угодно – Жизнь без мяса и вина для меня бесплодна. Неучей чуждается стихотворец истый, От толпы спасается в рощице тенистой, Бьется, гнется, тужится, правя слог цветистый, Чтобы выстраданный стих звонкий был и чистый. В площадном и рыночном задыхаясь гаме, Стихотворцы впроголодь мучатся годами; Чтоб создать бессмертный сказ, умирают сами, Изможденные вконец горькими трудами. От вина хорошего звонче в лире звоны: Лучше пить и лучше петь – вот мои законы! Трезвый я едва плету вялый стих и сонный, А как выпью – резвостью превзойду Назона [380] . Но всегда исполнен я божеского духа: Он ко мне является, если сыто брюхо. Но едва нахлынет Вакх в душу, где так сухо, – Тотчас Феб заводит песнь, дивную для слуха. В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе! /f. 242d/ Быть к вину поблизости мне всего дороже. Будет петь и ангелам веселее тоже: «Над великим пьяницей смилуйся, о Боже!» Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна, О которой шепчутся вкруг тебя усердно; О себе любой из них промолчит, наверно, Хоть мирские радости любы им безмерно. Пусть в твоем присутствии, не тая навета, И словам Господнего следуя завета, Тот, кто уберег себя от соблазна света, Бросит камень в бедного школяра-поэта! Пред тобой покаявшись искренне и гласно, Изрыгнул отраву я, что была опасна; Жизни добродетельной ныне жажду страстно: Одному Юпитеру наше сердце ясно. С прежними пороками расстаюсь навеки, Словно новорожденный, поднимаю веки, Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке, Даже память вытравить о былом калеке. К кельнскому избраннику просьба о прощенье: За мое раскаянье жду я отпущенья. Но какое б ни было от него решенье, Подчиниться будет мне только наслажденье. Львы, и те к поверженным в прах не без пощады: Отпустить поверженных львы бывают рады. Так и вам, правители, уступать бы надо: Сладостью смягчается даже горечь яда. (Перевод О. Б. Румера)

378

Приводимое ниже стихотворение принадлежит Архипиите Кельнскому; см. издания: Wright Th. The Latin poems commonly attributed to Walter Mapes. London, 1841. Р. 71 sqq.; Grimm Jakob. Philologische und historische Abhandlungen der Koeniglichen Akademie zu Berlin, 1843, S. 207–211 (=Kleine Schriften, III, S. 70 sqq); Schmeller J. A., Carmina Burana. Ed. cit. P. 67-71. № 172.

379

Ипполит (греч. миф.) – сын Тезея и амазонки Антиопы, отклонивший любовь своей мачехи Федры. Традиционный образ чистого девственника. Реминисценция из Овидия («Любовные элегии», II, 4, 32).

380

Овидий Назон, Публий (43 до н. э.–18 н. э.) – римский поэт, автор многих поэтических произведений: «Любовные элегии», «Метаморфозы», «Героиды», «Наука любви» и др. В средние века он считался вторым после Вергилия поэтом. Данте поставил его рядом с Гомером, Горацием, Луканом.

О пленении и смерти Генриха [381] , сына императора, на погребении которого произнес проповедь брат Лука из Апулии

Далее, в упомянутое выше лето Господне 1233 [382] , во времена папы Григория IX, в мае месяце, во время «Аллилуйи», Фридрих, император римский, захватил и долго держал в оковах непокорного своего сына Генриха, короля Германии, за то, что тот вопреки его воле примкнул к ломбардцам. И когда Генриха переводили из замка Сан-Феле в другой замок [383] , чтобы держать его в оковах и там, он от досады и скорби бросился в какую-то пропасть и погиб [384] . На его похороны в отсутствие императора собрались князья, бароны, рыцари и городские магистраты. С ними был и брат Лука из Апулии из /f. 243a/ ордена братьев-миноритов, чтобы по апулийскому обычаю произнести проповедь на погребении, а память о его проповедях жива. Он предложил тему из книги Бытия, 22, 10: «Авраам ... взял нож, чтобы заколоть сына своего». И сказали магистраты и другие бывшие там ученые люди: «Этот брат сегодня скажет такое, что император непременно снесет ему голову». Но вышло иначе. Ибо он произнес такую прекрасную проповедь, восхваляя правосудие, что, когда ее похвалили в присутствии императора, тот пожелал иметь ее.

381

Генрих VII Хромой – старший сын Фридриха II, правивший самостоятельно в Германии с 1220 г. Но в 1234 г. он заключил союз с ломбардскими городами, враждебными Фридриху. И Фридрих предпринял решительные меры против своего мятежного сына, заключив его в темницу (1235 г.).

382

Это произошло в июле 1235 г., а не в мае 1233 г., когда действительно началось время «Аллилуйи»; см.: Cronaca di Bologna. Muratori // MGH SS. Т. 18. Col. 258. О печальной участи старшего сына Фридриха II повествует и Джованни Виллани (цит. соч., кн. VI, гл. 22), где более подробно рассказывается о причине конфликта между Фридрихом и Генрихом и где дана другая версия кончины Генриха, умершего в тюрьме от голода. См., кроме того, там же, прим. 24 к кн. VI.

383

Замок Сан-Феле (св. Феликса) находится в провинции Базиликата, где Генриха держали в заточении с января 1236 по июнь 1240 г. Как замечает Гольдер-Эггер (с. 87, прим. 3), Генриха скорее всего переводили из замка Неокастро, где его держали с июня 1240 по 1242 г. в замок Святого Марка близ Марторано в Апулии.

384

И. Фиккер считает этот рассказ правдивым. См.: Ficker I. Regesta imperatorum. V, 2. № 4383n. Он приводит свидетельства: Cronica de rebus Siculis // Huillard-Breholles. Hist. dipl. Frid. II. I. P. 905 sq.; Rolandinus. III, 10 // MGH SS. T. 19. P. 61; Sermo de Friderico II imperatore // Huillard-Breholles. VI. P. 289; Thomas de Papia // MGH SS. T. 22. P. 513.