Хроники Арли. Книга 1. Где я?
Шрифт:
Не Версаль, с горькой усмешкой подумал я, даже не думая переступать порог. Этому меня тоже научили, правда, оказалось достаточно всего двух неудачных попыток. Я стремительно умнел.
Коль скоро помещение разительно отличалось от прочих, его приспособили для управляющей ячейки. Ну не в моем же отнорке вождю демонстрировать свою нереальную крутость? А тут практически царские хоромы. Грубый камень кое-где был занавешен цветными тканями, там и сям сквозь многочисленные прорехи просвечивала стена. Напротив входа, в котором я переминался в ожидании аудиенции, стоял… возвышалось нечто. Два здоровых валуна, скругленных человеческими руками, соединялись друг с другом общим основанием. Обладая должным воображением, сооружение можно было принять
– Иан, подойди! – голос его был ему под стать, и ноги сами понесли меня вперед. Это был не страх, а чувство самосохранения.
По пути я еще раз окинул взглядом зал, привычно отстраняясь от неимоверно плотного аромата немытых тел, кислого запаха гниющих объедков и приторных следов человеческой любви. Император всея подземелья, как обычно, был не один и на вонь во дворце не обращал никакого внимания. Допускаю, что он мог и не подозревать, что может быть по-другому.
Под его ногами лежало несколько гурий примерно в том же одеянии, что и у меня. Остальное население белокаменных хором жалось по стенкам, переползая с места на место, словно огромные слизни, укутанные ворохом гниющего от старости тряпья. Изредка оттуда доносились нечленораздельные звуки борьбы и возня – это дрались за объедки с царского стола, которые владелец трона, забавляясь, кидал в слабо шевелящуюся кучу.
Рядом с троном стояли двое, одного из которых я раньше не видел, второго вроде как звали Кароком. Это был личный, ну пусть будет телохранитель царька, хотя с тем же успехом он мог являться… Да кем угодно он мог быть, я и видел-то его до этого момента всего один раз.
По периметру зала все время продолжалось непрерывное копошение. Вдоль стен перемещались бесформенные тени, до меня долетели слабые стоны и хныканье. Процесс выглядел мерзко, поэтому я вовсю боролся с периферийным зрением, которое, объединившись с воображением, рисовало какие-то совсем уж отталкивающие картины.
Отец народов восседал на импровизированном троне, олицетворяя собой абсолютную власть. И, знаете, что-то такое в нем было от этих камней. Монументальное.
– Иан, – начал он, неторопливо, а я в очередной раз подумал, что, вот она, несправедливость, всю жизнь считать себя фартовым парнем и залететь. Это же надо так постараться, чтобы угодить в компанию к таким забулдыгам, на языке которых к тому же ты ни слова не понимаешь!
Я вспомнил, когда последний раз собирал свою норму, и мне стало не по себе: за всё время такие случаи можно пересчитать по пальцам. Мне уже дважды приходилось держать ответ за лень и отсутствие рвения, ребра до сих пор ныли от последствий того разговора. Все, кто жил в пещерах делился на три категории: самая большая состояла из полуживых существ, которые с трудом передвигали ногами, они каждый день выходили на поиски этих проклятых улиток, чтобы на выходе за полную корзину получить порцию похлебки – я старался не думать, из чего ее делали, потому что больше все равно ничего не давали; вторая – гораздо более малочисленная группа разделывала наш улов, но туда допускали отнюдь не всех и почему-то люди там очень часто менялись; третьи же – это охрана, которая следила, чтобы система не останавливалась.
Наши охранники периодически развлекались тем, что в еду сборщиков добавляли какой-то гадости, чтобы затем с громким ржанием пинать безвольные туши рабов, пускающие сопли и слезы, ползающие по полу, как те самые улитки, которых они собирали. Чтобы не вызывать подозрений, мне приходилось валяться вместе со всеми, изображая экстаз. Я понял, что даже капля зелья, добавленная в еду, давала привкус наподобие ментолового, и я сразу мог отличить обычную баланду от похлебки с сюрпризом.
Цель всего этого бесконечного процесса мне была неизвестна, впрочем, это отнюдь не значило, что ее не было вовсе. К нам захаживало много гостей, но все они проходили довольно далеко от того места, где обитали рабы, поэтому слышались лишь их голоса и смех.
Я
В тот день я выбрался из своего убежища и сидел на полу рядом с развилкой, ставшей свидетельницей моей первой встречи со здешними обитателями. От безделья можно было сойти с ума: сегодня у моей партии работяг был выходной, потому что мой надзиратель куда-то ушел на пару дней. Мысленно я уже дошел до первого миллиарда из того списка версий, которые крутились в голове, но, как обычно, так и не пришел ни к какому выводу.
Из темноты донеслись шаркающие шаги, Трок – помяни нечистого, он и появится – неторопливо показался из коридора и протопал мимо меня. Ненависть и желание вцепиться ему в горло останавливало только понимание того, что сила солому ломит. Несмотря на непробиваемую тупость и неповоротливость, Трок был сильнее. Да я элементарно не смогу дотянуться до его горла! Даже использование подручных средств не гарантировало результат: камнем ещё нужно умудриться попасть в висок, а первые же опыты показали, что верный глаз и твердая рука – это не про меня. Чего не скажешь об этом верзиле: кулаками и ногами можно особенно не выцеливать, а я не был так уверен, что переживу свою единственную попытку.
Пересиливая себя, я увязался за ним – хоть какое-то развлечение, но, главное, возможность собирать информацию. Текущие результаты не радовали – языка я не знал, меня никто не понимал, и за это время мне удалось лишь научиться различать имена и выучить простейшие слова. К сожалению, с таким лексиконом даже не спросить, как пройти в библиотеку, что уж тут говорить про посольство.
Трок безразлично мазнул по мне взглядом, я почувствовал, что ему все равно, иду я за ним или нет, и это решило дело. Прогонять меня никто не собирался. Я ковылял следом за ним, буравя недобрым взглядом его покачивающуюся спину.
Мой провожатый довольно прилично хромал на правую ногу. Видимо, последствия неправильно проведенной операции после перелома. Хотя, глядя на него и вообще вокруг, я сильно сомневался, а была ли вообще операция? Я бы даже взял всю медицину в целом. Ну откуда тут врачи? Они и о слове-то таком тут, пожалуй, не слышали. Как и об элементарных правилах гигиены.
О! Гигиена! Великое слово. Тут она была на недосягаемой высоте! Начать хотя бы с того, что в шахтах никто не мылся. Аромат стоял… Хотя какой аромат? Все коридоры наполняла непереносимая вонь, да такая, что, по-моему, воздух начал менять свои физические свойства. Подойти к другому человеку можно было лишь потому, что от тебя пахло точно так же. Картину усугублял тот факт, что в качестве отхожего места использовался один из коридоров шахты, хоть и достаточно отдалённый. Пройти мимо, на мой взгляд, уже подвиг. Обитатели шахт лишь недовольно морщились. Мне с моим коридором повезло оказаться в относительном удалении от места обитания основной части племени. До моего ответвления запах практически не доходил, но и движения воздуха тоже не чувствовалось – тупик, он и в Африке тупик.
Отдельно стоит рассказать о самом процессе. Никогда не задумывался, как люди в древности решали вопрос отсутствия туалетной бумаги. Оказалось, что методов достаточно много, только все они привели меня в ужас. Впрочем, одна из немногих вещей, которая не поддается прокрастинации или, говоря простым языком, желанию отложить все на завтра, это как раз естественная потребность организма. Поэтому выбор невелик: скребок, сделанный из камня, горсть каменной пыли или твоя собственная рука. А можно и все вместе для надежности. Мох, росший тут повсюду, прекрасно справлялся с функцией мокрых салфеток. Каждый поход приравнивался к войсковой операции, а унести из отхожего места ноги я почитал за счастье.