Хроники Бальтазара
Шрифт:
II
Местные жители глядели на него с опаской, удивлением и испугом. Однако самым странным было отнюдь не это – некромантов всегда и везде недолюбливали. Тут же было нечто иное и даже противоположное. Бальтазара даже встревожило то, что он видел на этих, отводящих свой взгляд, людских лицах. В глазах их при виде него горел, помимо всего прочего, странный огонёк непонятной надежды, сменяющий привычные эмоции презрения и ненависти.
Как будто они вздохнули с облегчением, когда он явился. Боялись его, опасались сил такого тёмного мага и в то же время
А потому он тут же сообразил, с чем имеет дело. В Сельваторске, скрывавшем какие-то тёмные тайны, была некая своя особенная проблема – с неупокоенными. Лишь однажды Бальтазара встречали с надеждой в глазах. Когда его просили угомонить нежить либо забрать с собой, что он и сделал, избавив народ одного поселения от постоянных набегов и ночных ужасов. То был единственный городок в старом Кните, где имя Бальтазара Кроненгарда прославилось, как великого героя, спасителя и избавителя. А подобная слава ему была совершенно не нужна.
Окружённый лесом с трёх сторон, крупный город, – который должен был пасть под гнётом сумрачных чудовищ, – сейчас, при виде статно шагавшего аристократа, стыдливо отводя от него взгляд, надеялся на его помощь. Барон в чёрном мундире с фиолетовым плащом, металлическими черепами, блестящими цепочками, застёжками-воронами и серебристыми эполетами с мелкой бахромой на плечах определённо привлекал к себе много внимания.
– Забери меня на ту сторону, некромант! – какая-то дряхлая старуха с изогнутой клюкой, слегка сгорбленная, низкорослая и с морщинами на округлом пухловатом лице буквально взмолилась, шагая к нему, держась свободной рукой за поясницу тыльной стороной ладони.
– Чего? – приподнял Бальтазар брови. – Всяко видал, но чтобы сами смерти просили…
– Пожалей ты меня старую, не приходит жнец с косой, хоть ты тресни, – притопнула она ногой, как смогла. – Последнюю корову свою доела, нет ничего и никого, кто б обо мне заботился на старости лет. И с соседями не дружна, уж больно они шумные, раздражают то и дело. Страдаю одна, смерти жду, покоя вечного! – Хватали старческие пальцы его за мундир, пока она задирала ввысь на него свою голову и глядела с жалобным видом своих серых, как будто выцветших от старости, пожилых глаз.
– Ты, давай-ка, старая, с соседями там примирись попробуй лучше, нечего смерть торопить, – не собирался здесь и сейчас поглощать чернокнижник её душу, хотя процесс, вероятно, вполне неплохо бы напугал окружающих зевак.
Уже стало интересно, что же произошло в этом городке. Неупокоенная нежить, чьё присутствие ощущалось не просто в смотревших с надеждой глазах местных жителей, но и в самом окружающем воздухе, где тонкими нитями витала тёмно-серая аура тлена мёртвой, но при этом неупокоенной и поднятой из могил плоти, разъедала его любопытство всё сильнее.
Он собирался отыскать местного чародея или городского старосту, а то и обоих по очереди, если это вдруг не один и тот же человек, как теперь в Яротруске. Заодно расспросить про местного охотника или лесника, что это был за лесной страж такой, которого не терпелось отыскать для
– Да за кого ты меня держишь! – лишённым многих зубов ртом чавкала старуха, задрожав старческими губами. – Не хватало мне ещё перед соседями прощения просить.
– Вот что, бабушка, ступай-ка ты в горы, где поёт эхо, – поглядел некромант вдаль на юго-восточные возвышенности за лесом. – Там и крикни вопрос свой, помирать али жить. Что эхо ответит, с тем и приходи, – коснувшись её плеча, уводил он её от себя прочь, поторапливая.
Этот совет он когда-то слышал в детстве. Ни то отец давал его старой простолюдинке, что явилась с подобной проблемой немощного одиночества без внуков и детей, доев последний скот. Ни то это было из какой-то сказки старика Редгара, что занимался его воспитанием в Фуртхёгге. В любом случае сейчас только это пришло в голову, дабы её спровадить куда подальше, а старая и не стала настаивать на своей немыслимой просьбе. Вняла словам Бальтазара и действительно пошла, отстав от него и собираясь забраться куда-то в близлежащие горы.
Глядя на нее, вообще не очень-то верилось, что она справится с дорогой и восхождением. Но помрёт она от волков, свернёт шею при подъёме, спотыкнувшись, или даже явится обратно – барона совершенно не волновало. Встав на месте, он заводил глазами по ближайшим домам в надежде обнаружить где-нибудь ратушу.
Спрашивать дорогу как-то не особо хотелось, хотя зайти в какую-нибудь таверну и поинтересоваться там, заодно с дороги что-то перекусив, тоже проносилось в голове вполне себе неплохим вариантом. Вот только в воздухе нигде не разносилось ароматов готовых блюд или хотя бы доброй хмельной выпивки из злачных мест Сельваторска.
– Ты! Да ты же сдох, бороду мою распотроши! – кряхтящий, низкий и подобный камнепаду в горный ручей голос был отчего-то до боли знакомым.
Возле городского фонтана с лебедиными статуями с влажным лицом стоял умывшийся там пузатый гном в соломенной шляпе, походной коричневой курточке с обильной бахромой, синей рубахе и сероватых бриджах. Кожа оттенка красной глины. Сам, вроде, и дворф на вид, а среди родственников явно и краснолюды побывали. Усы и борода сплетены тугими металлическими кольцами в толстые косы, а волосы под головным убором представляли собой свалявшиеся толстые дредлоки тёмно-бурого оттенка, длинные и уложенные назад, как ворох дохлых трофейных змей.
От плеча до бедра по пузатой пухлой тушке шёл косо толстый широкий ремень музыкального инструмента, а из-за спины виднелись его края – то был крупный ситар, чью музыку Бальтазар как-то раз уже слышал. Гном выглядел ошарашенным. Густые, подобные откормленным лохматым гусеницам, брови на лице дворфа приподнялись, плотные губы раскрылись, как и густо-синие удивлённые глаза.
– Слухи о моей кончине несколько преувеличены, – зашагал в его сторону некромант.
– Э-э-э! Господин Чёрный Ворон! Что ж ты налетаешь-то средь бела дня! Пощади! Да как ты меня выследил?! – окатил тот Бальтазара водой из фонтана, зачерпнув своими ручищами и брызнув каплями прямо в лицо, после чего гном пустился наутёк, активно двигая руками и ногами, уносясь, как воришка, едва-едва не схваченный за руку торговцем.