Хроники боевых ангелов. Часть 2.

Лавров Владимир

Мы с Айсфинг разошлись во мнениях почти по всем темам. Я считал выборную традицию Исхальдии сплошным обманом. Княжна, наоборот, считала её очень полезным изобретением, поскольку она создавала у избирателей иллюзию выбора, в то время как все серьёзные решения принимали серьёзные люди. Я считал, что школу риторики надо запретить, Айсфинг, наоборот, считала, что у ритора можно поучиться. Она даже настояла на том, чтобы мы, бывая на форуме во время охраны купца, как можно больше времени проводили рядом с этим ритором, чтобы подслушивать разговоры. Честно говоря, благодаря этому подслушиванию нам действительно удалось узнать много полезного: разговаривая с родителями

будущих учеников, ритор рассказал довольно много секретов школы, которые в другом случае, я думаю, мы бы проходили в течении года. Основная идея его школы строилась на убеждении в том, что человек в исходном состоянии - это животное, которое неосознанно делает то, что хочется, и наносит себе этим, как правило, вред. А люди, которые проходили обучение в его школе, учились осознанно принимать решения, осознавать, какие побуждения идут от животного желания, а какие - от разума, учились запрещать себе то, что вредно, и благодаря этому могли вертеть животной массой обычных людей.

В итоге после знакомства с Исхальдией меня охватило глубокое отчаяние. А драка с Буйным его углубила.

– Стоит ли жить в мире, где никто не хочет сделать лучше?
– повторила Айсфинг мой вопрос, - Хочешь, я покажу тебе человека, который жить не может без того, чтобы не участвовать в каком-нибудь деле, в результате которого общее счастье многократно прибавится и углубится?

– Ты знаешь такого?
– с надеждой спросил я.

– Да! Это ты!

– Издеваешься.

Я закрыл глаза и откинулся на стену конюшни (конюшня была нашим обычным убежищем). Лошади шуршали сеном и хрупали овсом. Мягкий знакомый запах обволакивал со всех сторон. Тепло горели масляные лампы. Может, Айсфинг и права? Если я не могу жить, не борясь за общее счастье, то, наверное, где-то ещё есть или появятся люди, у которых будет такая же мечта? Эта мысль согрела и дала силы жить. Умереть прямо на месте расхотелось.

– Знаешь, Айсфинг, если бы не ты и твоя дурацкая мечта о благородном царстве, я бы, наверное, умер просто от отвращения ко всему. А так можно хоть за твою мечту побороться.

– Ну, спасибо.

Айсфинг привалилась спиной к моему плечу:

– Иногда я продолжаю бороться за своё царство только потому, что ты в меня веришь. Спи первым. Я посторожу лампы.

На следующий день один из наёмников по кличке Ботва попытался меня ограбить. С утра он отправился в увольнительную в город, где у него срезали кошелёк. В кошельке было почти всё его месячное жалование. Ботва попытался отыграться на оставшиеся деньги и проиграл ещё больше. В тот момент, когда его со смехом выгоняли из-за игрального стола, он заприметил меня. Я только - только выполз из конюшни, еле двигаясь от полученных накануне ран.

– Играю на пять монет Лиона!
– радостно завопил Ботва и уселся обратно за стол.

– Запрещаю. У меня нет, - сказал я.

Ботва отмахнулся:

– Да брось ты, Лион. Есть у тебя деньги. Выиграю - половина выигрыша твоя. Не сидеть же мне целый месяц без выпивки и баб, правда?

– Запре...

Ботва кинул кости и опять проиграл.

– Ай, не везёт нам с тобой, Лион. Гони монеты.

– Обойдёшься.

– Эй, Лион, ты не понимаешь. Это не твои монеты и даже не мои монеты, это их монеты, - Ботва показал на сидевших за столом собутыльников.

– Они прекрасно слышали, что я запретил играть от моего имени. Отдашь со следующей получки.

– Ботва, малец тебя не уважает, - поддразнил дружка один из наёмников по кличке Шиба.

Шибу я хорошо узнал по одному случаю,

когда во время третьей увольнительной мы с Айсфинг по дороге в город наткнулись на разбитый и разграбленный экипаж одного купца. Мы увидели экипаж неожиданно, за поворотом дороги в роще между замком и городом. Мы полезли в экипаж, чтобы проверить, нет ли выживших, и выволокли на дорогу труп самого купца и двоих его людей. В этот момент нас догнал шедший вслед за нами Шиба. Он сразу закричал:

– Треть монет, что найдём, моя!

Но не успел он приблизиться, как из замка прилетел взвод кавалерии, не нашей, а гвардии Должа.

– Это не я, эти они купца зарезали, я только подошёл, - закричал Шиба, когда нас окружили конники. А я только тогда запоздало подумал, что конники ведь и правда могли подумать, что это мы купца грохнули. Вид у нас был ещё тот - в крови, запыхавшиеся, и трупы вокруг. На наше счастье, об убийстве купца в замок доложили задолго до нас, и оный взвод кавалерии прислали как раз для того, чтобы разобраться. По этой причине офицер охраны кратко приказал Шибе заткнуться и убираться ко всем чертям.

С тех пор я хорошо представлял, какое подленькое создание прячется за грозным видом Крутого Шиби, а он затаил на меня зло и не упускал случая поднапаскостить, как сейчас, например. Впрочем, большинство отряда были не менее подленькими душонками. Ботва тот же...

– Ты что, засранец, совсем с ума сошёл?
– зарычал Ботва и, выставив вперед агрессивно выдвинутую челюсть, ринулся в бой. За три шага до меня движения у него начали замедляться. На этот раз Айсфинг решила вступить в дело.

По агрессивно выдвинутой вперед челюсти я и двинул. Хорошо двинул, по-правильному, снизу вверх, со всей силы. Я вложил в этот удар всю накопленную за многие месяцы ненависть - и к Ботве, и к Буйному, и ко всей остальной подлой команде. Обычно у людей от такого удара челюсть ломается. Но Ботва оказался на редкость крепким парнем, он свалился на спину и завизжал. Его товарищи покатились со смеху. Ботва подхватился и опять кинулся в атаку.

Айсфинг сняла своё замедление, чтобы Ботва первые шаги сделал нормально и никто не заподозрил подвоха. А когда наёмник замахнулся, опять наложила. Я отошёл с линии атаки приёмом, который мы часами разучивали под бдительным руководством нашего сержанта, потом захватил руку Ботвы, отвёл её в сторону и стукнул ногой в живот, аккурат под солнечное сплетение. Ботва упал на колени и захрипел. Я не стал добивать и отошёл в сторону.

– Так, а ну прекратить!
– загремел над площадкой голос сержанта Мальмо, - По какой причине Ботва нападает на пацана?

– Да это мы так, тренируемся, - попытался изобразить улыбку мой мучитель.

– Остался без денег и попытался ограбить мальчишку, - сдал товарища Шиба.

– Оппа! Ну, ты попал, боец!
– торжествующе прорычал сержант, - Ты помнишь, как мы все давали клятву не грабить своих и быть верными друг другу? Помнишь?

На шум пришёл корпорал. Сержант в двух словах объяснил ситуацию.

– Пять палок и в карцер на пятеро суток, - бросил корпорал и ушёл.

Сержант ткнул пальцем три раза в тех, кто сидел за столом. Двое взяли Ботву за руки - за ноги, третий со всей силы отсчитал пять палок. Мне где-то стало жаль бедолагу. Если бы меня так треснули по спине, то, наверное, переломили бы надвое. Потом Ботву потащили в тюрьму.

– Ненавижу вас всех, и мир этот грёбаный ненавижу, сдохнуть хочу, идиоты мерзкие, - вопил Ботва, пока его волокли.

– Какие знакомые звуки, - послышался рядом голос Айсфинг.