Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза
Шрифт:
– А Одноглазый не сдает втихаря из-под колоды?
– Пока что мы его не застукали на мухлеже.
– Я все слышал, Ворон, – прорычал Одноглазый. – Когда-нибудь я тебя…
– Знаю-знаю. Раз – и я стану королем лягушек. Костоправ, ты не забирался наверх после наступления темноты?
– Нет. А зачем?
– На востоке появилось нечто необычное. Похоже на комету.
У меня екнуло сердце. Я быстро подсчитал в уме:
– Пожалуй, ты прав. Ей уже пора возвращаться.
Я встал, Ворон тоже, и мы вместе зашагали
Каждое важное событие в саге о Госпоже и ее муже имело предвестника в облике кометы. Бесчисленные пророки мятежников предсказывали, что власть Госпожи падет, когда комета появится в небе. Но самые опасные пророчества говорили о ребенке, который станет реинкарнацией Белой Розы. Круг тратил и до сих пор тратит немало сил, пытаясь отыскать это дитя.
Ворон привел меня на уступ, откуда были видны звезды, низко висящие над восточным горизонтом. И точно, по небу перемещалось нечто похожее на наконечник стрелы. Я долго смотрел, потом заметил:
– Кажется, острие указывает на Чары.
– Вот и мне так кажется. – Ворон немного помолчал. – Я не очень высокого мнения о пророчествах, Костоправ. Слишком уж они смахивают на предрассудки. Но эта комета мне не нравится.
– Подобные пророчества ты слышал всю жизнь. Я бы удивился, если бы они не коснулись твоего воображения.
Он хмыкнул, не удовлетворившись моим ответом:
– Висельник привез новости с востока. Шепот взяла Ржу.
– Хорошие новости, просто прекрасные. – Я приправил слова сарказмом.
– Она взяла Ржу и окружила армию Балабола. У нас появилась возможность к лету вернуть весь восток.
Мы стояли лицом к каньону. Несколько отрядов из авангарда Твердеца уже подошли к началу извилистой дороги, что вела на перевал. Зовущая Бурю перестала колошматить противника грозами и молниями – нужно было подготовиться к отражению штурма.
– Получается, что вся ответственность ложится на нас, – прошептал я. – Мы обязаны остановить противника здесь, или все обрушится, когда к нам проберутся через черный ход.
– Возможно. Но даже в случае нашей неудачи не сбрасывай со счетов Госпожу. Мятежники еще не сталкивались лицом к лицу с ней. Каждая миля на пути к Башне усугубит их страх. Их ждет неминуемое поражение, если только они не отыщут ребенка, упоминаемого в пророчествах.
Мы смотрели на комету. Она была еще очень и очень далека, едва различима. И скроется не скоро, и до ее исчезновения прогремит немало великих сражений.
– Наверное, не стоило показывать мне комету, – поморщился я. – Теперь эта жуть будет сниться.
Лицо Ворона озарилось улыбкой, что бывало крайне редко.
– Пусть лучше тебе приснится наша победа, – сказал он.
– Мы заняли оборону высоко в горах, – приступил я к изложению вымышленного сна. – Твердецу пришлось гнать солдат по длинной извилистой дороге, одолевать подъем в тысячу двести футов. И они,
– Ври, да не завирайся, Костоправ. Я иду спать. Удачи тебе завтра.
– И тебе того же, – пожелал я.
Завтра Ворон окажется в самой гуще событий. Капитан поручил ему командовать батальоном ветеранов регулярной армии. Они будут держать фланг, сметая врага с дороги стрелами.
Мне все же приснился сон, но совершенно неожиданный. В нем явилось колышущееся золотое существо. Оно зависло надо мной, светясь, подобно скоплению далеких звезд. Я не понял, сплю или нет, но остался неудовлетворен в любом из вариантов. Все же рискну назвать видение сном, потому что это наиболее подходящее слово. Не хочется думать, что Госпожа проявила ко мне повышенный интерес.
Во всем виноват я сам. Все фантазии о Госпоже оказались семенами, упавшими на плодородную почву моего воображения. И в самонадеянности этим снам не откажешь. Госпожа прислала свой призрачный дух, чтобы успокоить глупого, измотанного войной и оробевшего солдата? Во имя небес, почему?
Так вот, это сияние воспарило надо мной и стало произносить успокаивающие слова, чуточку приправленные весельем: «Не бойся, Верный мой. Лестница Слез вовсе не ключ к империи. Пусть даже ее захватят – не беда. Моему Верному нечего опасаться. А Лестница – лишь путевой столб на дороге, ведущей мятежников к гибели».
Было сказано немало других загадочных фраз, причем весьма интимных. Это были отражения моих безумнейших фантазий. А в конце – на мгновение – из золотого сияния выглянуло лицо. Столь прекрасного женского лица я никогда в жизни не видел, хотя и не могу сейчас его вспомнить.
На следующее утро, за хлопотами в госпитале, я рассказал об этом сне Одноглазому.
– У тебя слишком богатое воображение, – буркнул он, пожимая плечами.
Одноглазый был очень занят – ему не терпелось выполнить все поручения и убраться. Любую работу он на дух не выносит.
Закончив свои дела, я побрел в главный лагерь. Голова была тяжелой, настроение паршивым. Сухой и прохладный горный воздух бодрил куда меньше, чем хотелось бы.
Настроение у солдат было таким же дрянным, как и у меня. Внизу на склоне перемещались подразделения Твердеца.
Победа в бою отчасти рождается из глубокой уверенности в том, что она неизбежна, какой бы скверной ни казалась ситуация. Эту уверенность Отряд сохранял в любых передрягах. Мы непременно находили способ пустить мятежникам кровь, даже когда армии Госпожи отступали. Но теперь наша убежденность дала трещину.
Форсберг, Розы, Лорды и еще десяток не столь тяжелых поражений. Поражение – обратная сторона победы. Нас преследовал тайный страх: несмотря на очевидные преимущества позиции на перевале, несмотря на поддержку Взятых, что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк.