Хроники Червонной Руси
Шрифт:
– Ну, не обижайся. Прости меня, – протянула Таисия. – Просто, скажу тебе… Я давно не подпускала к себе мужчин. Мне грустно и одиноко.
Молодость брала своё. Не выдержав в конце концов искушения, впился Володарь устами в жаркие губы красавицы-гречанки. Она ухватила его за руку и увлекла за собой в соседний покой, посреди которого размещалось просторное ложе.
– Раздевайся и ложись, – шепнула Таисия.
Почти до рассвета предавались они сладкому греху.
После, уже в предутренней мгле, они долго лежали молча, оба уставшие от ласк. Гречанка ровно дышала, доверчиво уткнувшись лицом Володарю в плечо.
«Вот
Мысли снова путались, сам не заметил молодой князь, как заснул. Пробудился он уже в разгар дня. Таисия полусидела-полулежала рядом и, держа в руке перо, с тихим смехом щекотала ему шею и грудь окрест сосков.
Всё ещё обнажённая, с гладкой кожей, она была прекрасна.
– Пора вставать, – протянула она. – Тебя ждут дела. Приходил хазарин… – Таисия задумчиво приставила палец к подбородку, стараясь вспомнить имя. – Халдей.
Она набросила на плечи лёгкий халатик, перетянула пояском осиный стан.
– Надо ж. И тут сыскал! Никуда-то от него не укроешься, – проворчал Володарь, с удивлением качнув головой.
Нехотя поднялся сын Ростислава с ложа, зевнул, перекрестил рот, стал медленно одеваться. Спросил, глядя на довольную гречанку:
– Чем ты живёшь, женщина? Время от времени ублажаешь по ночам мужчин? Тебе платят за это?
Спустя мгновение он понял, что обидел её. Щёку больно обожгла хлёсткая оплеуха.
– Думаешь, с тобой я тут, так и со всеми! – возмущённо воскликнула Таисия.
– Прости, сказал глупость. – Володарь виновато потупился.
– Хорошо, прощаю на первый раз. Но впредь такого не потерплю! – решительно заявила гречанка. – Если хочешь знать, я отвечу. Я ведь была замужем, имела детей. Уже после твоего отца. Кое-какие сбережения мне остались от покойного родителя и мужа – они вели торг на море, плавали в Царьград и даже в Мессину, на Сицилию. Попали в плен к норманнским пиратам, оба погибли. Я осталась одна, потому как двое моих детей умерли во время чумы. У меня есть два небольших судна, две хеландии. Они возят товары к вам на Русь. Тем и кормлюсь. Ещё твой отец… Он осыпал меня серебром. Но то серебро… Я верну его тебе и твоим братьям… Оно не моё…
– Ничего от тебя нам не надо. Прости ещё раз. Был с тобою груб, – виновато опустив голову, промолвил Володарь. – Прошу об одном – разреши прийти к тебе ещё.
– Ты князь и испрашиваешь позволения? – Уста Таисии тронула улыбка. – Приходи. Буду рада, – добавила она как-то буднично просто.
Они расстались на каменных ступенях старенького крыльца. Кликнув заспанного гридня, который провёл ночь в погребе, где вместе со старым слугой гречанки, бывшим моряком, вдоволь отведал доброго вина и услышал немало занимательных историй, поспешил Володарь на княж двор.
Глава 13
Густой камыш плотной
– Здесь много диких кабанов! Большая охота ждёт архонтов! – говорил он, скаля в льстивой улыбке крупные зубы.
Подобострастие хазарское Володарю с Давидом уже порядком наскучило.
«Вот лебезят, в ноги падают, а случись какая беда – тотчас разбегутся», – думал Володарь, с неодобрением посматривая на широкую спину хазарина, раздвигающего стебли высокой травы.
117
Гипанис (греч.) – Кубань.
Открылось небольшое озерцо, под лучами солнца оно поражало своей неестественной лубочной синевой.
Зашуршал камыш, высунулась голова сотника Юрия Вышатича.
– Ловчие с собаками вепря гонят! Вон, над озером, утки взметнулись! Тамо!
– Пошли! Вборзе! – крикнул возбуждённый Игоревич.
В деснице он сжимал длинное копьё.
Молодой Юрий был послан к Володарю и Давиду из Владимира своим отцом, боярином Вышатой Остромировичем, во главе сотни волынских удальцов, как только сведали в городе о захвате ими Тмутаракани. С собой Юрий, добиравшийся до Корчева посуху, на конях, привёз длинное послание Вышаты, в коем опытный боярин дал Володарю ряд советов.
Володарь рад был подмоге от старого отцового товарища, и делал, как тот и предлагал: большую часть обильного серебряного потока, который получал от торговых пошлин, отсылал он с верными людьми братьям, матери и самому Вышате на хранение. Уже дважды за короткое время сгонял неутомимый Вышатич на Червенщину и воротился назад. Хоть и трудно, верно, было ему, но не сходила с уст улыбка – служил парень толково и радовался, что находился при деле.
Игоревич – тот свою часть прибыли оставлял у себя. Замечал не раз Володарь, с каким вожделением пересчитывает Давид монеты и слитки, как горят его глаза при виде журчащего звонкого серебра.
«Корыстолюбив паче всякой меры! Вцепится зубами – не отдаст! Может, прав был Ратибор?» – размышлял порой Володарь.
…Кабан, хоть и ждали его, выскочил из камышей на тропу неожиданно. Злобное громкое хрюканье его: «Жох! Жох! Жох!» заставило охотников резко повернуться и поднять копья.
Свирепый зверь метнулся меж двумя гриднями и понёсся прямо на Игоревича, который, успев отпрыгнуть, ловко уклонился от удара страшных клыков и не мешкая ударил кабана копьём. Древко внезапно хрустнуло, переломилось, остриё осталось сидеть в кабаньем боку. Зверь взревел яростно, гридни закричали, Давид не удержался на ногах и с размаху, чертыхаясь, полетел с кочки в болотную жижу. Грозно сверкнули острые кабаньи клыки. И гридни, и Юрий, и Володарь на мгновение опешили, растерялись. Никто из них не заметил, откуда возник и как оказался рядом со зверем некий щуплый на вид воин в лёгких серебристых доспехах. Только вдруг круто остановился огромный дикий вепрь, в последний раз успев издать своё страшное хрюканье, и завалился набок. Впилось в кабанье тело острое копьё. Упавший Игоревич едва успел убрать под себя ноги.