Хроники Элении (сборник)
Шрифт:
— Какое мне до них дело? Пусть себе смотрят! — прокричала Лильяс, выпрямляясь и потрясая полными грудями. — Что значит стыд для женщины, чье сердце мертво?
Спархок подошел к ней и заговорил тихим голосом сквозь стиснутые зубы:
— Твоя грудь прекрасна, Лильяс, но я сомневаюсь, что ты удивишь кого-нибудь из здешних мужчин их видом. Ты действительно собираешься продолжать все это?
Лильяс как-будто выглядела уже не так уверена, но приводить в порядок одежду пока не торопилась.
— Ну что ж, поступай как знаешь, — пожал плечами Спархок, потом заговорил
С побелевшим лицом Лильяс отпрянула назад, прикрывая пышную грудь.
— Ты знаешь? — испуганно пробормотала она.
То, что он так просто попал в цель, несколько расстроило Спархока, но он не подал вида.
— Еще бы, — возгласил он, все еще играя на слушателей, — но я прощаю тебя! Ты женщина, Лильяс, но это не означает, что ты должна быть одна. — Он аккуратно прикрыл ее голову капюшоном. — Ну как, все в порядке? — мягко спросил он.
— Все прошло, — прошептала Лильяс.
— Ну, вот и хорошо. Мы со всем разобрались?
— Не совсем, все это нужно как-то завершить, понимаешь?
Спархок с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Это серьезно, Махкра. От этого зависит, как будут относиться ко мне соседи.
— Предоставь это мне, — прошептал он. — Ты изменяла мне, Лильяс, — провозгласил Спархок, обращаясь к подслушивающим их в окнах соседям, — но я прощаю тебя, потому что меня не было рядом, чтобы тебя остановить, и вина за твое падение лежит на мне.
Лильяс с минуту подумала, потом рухнула в его объятия и зарыдала, пряча лицо у него на груди.
— Это все из-за того, что я лишилась тебя, мой Махкра! Я поддалась искушению. Ведь я всего лишь бедная темная женщина — раба своих страстей. Сможешь ли ты и правда когда-нибудь простить меня?
— Что же здесь прощать, моя Лильяс? — важно спросил Спархок. — Ты как земля, как море: отдавать — это часть твоей натуры.
Лильяс отшатнулась от него.
— Бей меня! — потребовала она. — Я заслуживаю сурового наказания. — Огромные слезы, насколько понял Спархок, действительно настоящие, показались в ее блестящих черных глазах.
— О, нет! — воскликнул он, зная, куда это все может завести. — Никаких побоев, Лильяс. Только это, — и Спархок целомудренно поцеловал ее. — Будь благоразумна, Лильяс, — пробормотал он, быстро отходя от Лильяс, пока она не успела обхватить его руками за шею. Он знал, как сильны могут быть эти руки. — А теперь, хотя это разрывает мне сердце, я должен покинуть тебя снова, — с этими словами он вернул покрывало на ее лицо. — Вспоминай обо мне иногда, пока я буду скитаться в поисках своего жребия, который готовит мне судьба, — Спархок почувствовал, что входит в роль, и с трудом поборол импульсивное желание положить руку на сердце.
— Я знала это! — вскричала Лильяс. — Я знала, что ты человек великих дел! Я пронесу нашу любовь в своем сердце сквозь вечность, о мой Махкра, и останусь предана тебе до могилы!
— Прощай, моя Лильяс! — воскликнул он, натягивая поводья Фарэна, так чтобы он поднялся на дыбы, загребая воздух вскинутыми ногами. — Если мы не встретимся снова в этом мире, быть может Бог дарует нам встречу в другом, — он пришпорил Фарэна и тот ударился в галоп.
— Ты что, проделал все это намеренно? — спросила Сефрения, когда они спешились во дворе береговой таверны.
— Мне нужно было как-то выпутаться из этой истории, — улыбнулся немного печально Спархок. — Лильяс проделывает такое с мужчинами время от времени. Ее сердце бывает разбитым три раза в неделю. Она воинствующе неверна и иногда бывала не совсем честна в отношении денег. К сожалению, она довольно пустой и вульгарный человек, и привыкла потворствовать своим слабостям. Лильяс всегда любила устраивать спектакли, — он помолчал, вспоминая года жизни в Рендоре. — Хотя она мне нравилась, несмотря на все ее недостатки — по крайней мере жить с ней никогда не было скучно. Я должен был помочь ей устроить это представление. Теперь она может проходить по кварталу с гордо поднятой головой, а мне это было совсем не трудно.
— Спархок, — покачала головой Сефрения, — я никогда не смогу понять тебя.
— Но так жить гораздо интереснее, Матушка.
Флейта, все еще сидевшая на белой лошади Сефрении, откомментировала это насмешливой трелью на своей свирели.
— Поговори с ней, — предложил Спархок Сефрении, — она понимает.
Флейта закатила глаза и милостиво протянула ему руки, позволяя помочь ей спуститься.
24
Путешествие через Арсианский залив прошло без происшествий. Корабль шел под хорошим ветром на северо-восток, окруженный другими кораблями Воррена.
На третий день путешествия в полдень, Спархок вышел на палубу где уже прогуливалась Сефрения и Флейта.
— И ты все еще сердишься на меня? — спросил у нее Спархок.
— Нет, — вздохнула Сефрения, — наверно, уже нет.
Спархок не знал, как ему выразить смутное беспокойство, обуревавшее его, и начал издалека.
— Сефрения, тебе не показалось, что в Дабоуре все прошло как-то слишком гладко? У меня такое чувство, что нас водили за нос.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты несколько раз оказывала давление на Эрашама. А на Мартэла?
— Нет, он бы почувствовал, и начал противостоять.
— А что же с ним тогда случилось?
— Не совсем тебя понимаю, Спархок.
— Он вел себя, как мальчишка. Мы знаем с тобой Мартэла давно — он очень умен, и соображает быстро. То, что я делал, было так очевидно, что он должен был бы сразу все раскусить, а он даже ничего не попытался сделать, стоял как идиот и позволил мне разрушить все его планы. Меня беспокоит, что все было уж слишком легко.