Хроники Иберлена (Трилогия)
Шрифт:
— Триста тысяч невинных жителей. Вы не посмеете так поступить.
— Посмею. Вы загнали меня в угол. Фэринтайны дорого продают свою жизнь.
Несколько мгновений Гайвен Ретвальд стоял в молчании, напряженно раздумывая. Эдвард почувствовал, как вспотела его собственная, все еще сжимающая эфес меча ладонь. Эринландец прекрасно осознавал, что блефует — действительно, даже успей он отдать компьютерам Каэр Сиди телепатический приказ, прошло бы время, прежде чем спутники смогли бы занять нужную позицию в безвоздушном пространстве и произвести выстрел, и вполне возможно, после смерти Эдварда приказ о бомбардировке оказался бы сам собой отменен. Кроме того, Фэринтайн не был до конца уверен,
— В настоящий момент я, возможно, самый опытный чародей из живущих на свете, — сказал наконец Гайвен. — Знания, что накапливались тысячи лет, доступны мне во всей своей полноте. Мне понадобится не больше нескольких месяцев, чтобы разобраться в природе нитей, связывающих вас с Вращающимся Замком — и обрубить их полностью, оставив вас с носом. Когда я выдвину свои войска на битву, вы уже не сумеете угрожать мне силами Древних. Мне просто потребуется немного уяснить себе, как именно это делается. Это всего лишь магия, а в ней я мастер.
— Такая возможность остается, — согласился Эдвард. — Но пока что у меня полный рукав козырей, а у вас на руках ничего. Я обыграл вас, сударь. Потом вы можете делать что угодно. Лишить меня древних сил. Завоевать мою страну. Заставить меня жонглировать яблоками вам на пиру для потехи. Пытайтесь, пробуйте — вдруг выйдет. Вот только сейчас я вчистую вас победил, так что можно мы с сэром Артуром наконец вас покинем? Утомили смертельно.
Гайвен раздраженно махнул рукой — и его слуги, что уже были готовы броситься в бой, отступили. Вновь скрылись в сумерках, что непроглядно клубились в углах и вдоль стен.
— Так и быть, идите, — сказал король Иберлена. — Когда придет время — наши солдаты сойдутся в бою. Грядет война, и будьте к ней готовы, ибо я уже почти готов.
— Непременно, — пробормотал Эдвард. Он едва сдерживал ухмылку. Когда Клифф выбирался из этого слишком гостеприимного замка, ему пришлось угрожать тогдашним победителям куда меньшим.
Айтверн и Фэринтайн вышли из зала, в сияющий светом день, а Гайвен Ретвальд еще долго стоял неподвижно и смотрел им вслед, будто думал о чем-то. Затем он развернулся и пошел вверх по лестнице — заниматься делами королевства, которым ему теперь никто не мешал править. Тени следовали за ним по пятам.
На крепостном дворе было солнечно и спокойно. Собирались в дорогу стеренхордские и эринландские рыцари, усаживая за спины дам из королевской свиты. Дежурившие у внешних ворот стражники напряженно косились на готовый выступать отряд. Разговаривал о чем-то с Блейром Джайлсом Томас Свон. Эдвард Фэринтайн оседлал коня, обернулся к Артуру Айтверну, что застыл в нерешительности подле своего жеребца:
— Чего стоишь? Поехали поскорее. До темноты надо быть у Данкана. Кэмерон и так, небось, все локти искусала, о тебе волнуясь, — лорд Вращающегося Замка усмехнулся. Незримая связь, установившаяся между сыном лорда Раймонда и вдовствующей королевой, не стала для него секретом. Напротив, она даже порадовала Эдварда. «Артур хороший мальчишка. Такой же бешеный, как был Хендрик — но намного умнее. Кэмерон сможет вдолбить в его голову каплю рассудительности — а он снова научит ее улыбаться».
— Я не понимаю, каких дров наломал, — сказал Айтверн раздумчиво. — Но наломал явно, причем немало. Посудите сами, что случилось со мной за последний год. Я ненавидел отца — и сделался вернейшим продолжателем его дела. Желал защитить сестру — и нажил в ее лице лютого врага. Убил одного короля ради верности другому — а теперь и этого короля оставляю.
— Это наша жизнь. Она так устроена, поэтому просто привыкай. Ничего поделать с этим ты все равно не сможешь.
Сам Эдвард Фэринтайн
— Вы правы, я зря разнылся, — сказал Артур. Стремительно взлетел в седло, тряхнул нечесаными волосами и подставил лицо солнцу. — Не будем медлить. Слишком многими делами предстоит заняться — куда большим их количеством, чем я думал недавно. Гайвен обезумел, с севера возвращается древняя тьма, Коронный Совет уничтожен, мои родственники и ваша супруга пропали, и должен же кто-то остановить эту свистопляску? Попробуем вы и я, благо кроме нас некому.
— Если за дело взялись именно мы, мне уже заранее страшно за его исход, — пробормотал Эдвард.
— А мне — нет. Ибо у тех, кто пытался прежде нас, получалось еще хуже.
Отряд тронулся в путь, миновав мост над окружавшим крепость рвом. Иберленские солдаты, вынужденные стоять на часах, проводили всадников взглядами.
Эдвард и Артур ехали впереди колонны, покидая Тимлейн и праздно разглядывая проплывающие мимо фасады домов. Тревога и беспокойство отпустили их, и вскоре два наследника Великих Домов Волшебной Страны уже разговаривали о всякой ерундовой всячине и даже о казалось бы вовсе неважных в эти смутные дни пустяках. Таких, как цены на оружие, недавно услышанная песня или хорошее вино. Айтверн беспечно улыбался, вспоминая свои прежние лихие выходки, наподобие уличных драк и трехдневных попоек — и Фэринтайн вдруг понял, что охотно его слушает, кивая, усмехаясь, а порой и вставляя что-то свое. Лорд Вращающегося Замка был полностью готов к будущему — включая все сюрпризы, которое оно непременно преподнесет.
Прекрасная и безумная, жизнь продолжалась — наперекор и вопреки всем злым ветрам.
Конец второй книги.
Книга третья
Времена огня и погибели
Пролог
Тот год выдался темным и смутным. Сразу после Крещения моровая язва, явившаяся из-за южного моря, прошла по Острову, унеся многие тысячи жизней. В Винчестере и Гластонбери, в Корнуолле и на севере, в земле пиктов — всюду горели погребальные костры. При дворе короля Пендрагона в Камелоте спущен оказался его флаг, с алым змеем. Церкви не успевали отпевать умерших, и могильщикам предстояло немало работы.
Едва прошла эпидемия — началась смута. Восстали при оружии опять саксы, что были разгромлены пятнадцать лет назад при горе Бадон — и пошли войной на пределы Логрии, предавая огню поселения гаэлов и римлян. Народ надеялся, что король призовет своих рыцарей, как делал это не раз прежде, дабы изгнать неприятеля. Но между рыцарями и монархом случился разлад.
Первый из пэров Круглого стола, сэр Ланселот из Бенвика, прозванный Озерным, предался грешной связи с супругой короля, королевой Джиневрой. Храбреца, прежде честно служившего Альбиону, обвинили в измене. Сэр Гавейн, герцог Оркнея, требовал его головы. Государь стремился примирить вассалов — но опозоренный и ославленный рогоносцем сам, не имел уже уважения среди подданных.