Хроники Кадуола

Вэнс Джек Холбрук

«В дальнейшем — несомненно. Сегодня вечером не замечать тебя было бы неудобно, потому что все-таки нас посадили рядом, и тебе слишком легко привлекать мое внимание».

«Я не чувствителен, — отозвался Глоуэн. — Не замечайте меня, сколько хотите».

«А я не нуждаюсь в твоем разрешении! — отпарировала Тиция. — Я и так почти никого не замечаю — мое внимание сперва нужно заслужить».

Бодвин Вук громко сказал Глоуэну: «Не обращай внимания на пустоголовую куклу. Ей уже почти нечем похвастаться — лет через десять у нее останутся одни зубы, нос

и ключицы, как у ее тетки Одлиссы».

«Сегодня, дядюшка Бодвин, вы резвитесь больше, чем когда-либо, — съязвила Тиция. — Чем старше вы становитесь, тем чаще ведете себя, как ребенок».

«Твое замечание, Тиция, совершенно справедливо. В последнее время я слишком много шутил. Мы должны соблюдать приличия, и вспомогательному персоналу не подобает злоупотреблять старыми связями. Глоуэн, мое терпение кончилось — я хочу знать все подробности! Пойдем, поужинаем где-нибудь в другом месте».

В коридоре, как только они вышли из обеденного зала, Бодвин Вук спросил: «У тебя нет никаких сомнений в виновности Флоресте?»

«Никаких».

«В таком случае его задержат и отведут в тюрьму. Придется подождать до окончания ужина, однако, чтобы не оскорблять аристократические претензии всяких Тиций. Теперь — объяснись начистоту по поводу Керди».

«Керди предал меня, вас и весь наш отдел! У него был психический срыв, он во что бы то ни стало хотел вернуться в детство и снова ездить с труппой Флоресте. По-видимому, это оказалось последней каплей, и он пошел на преступление. Хотя я не могу избавиться от ощущения, что он прекрасно понимал, что делает. Предоставлю вам возможность составить собственное мнение».

«Мое мнение сформировалось за столом — я для того тебя туда и привел. На самом деле ты слишком хорошо относишься к Керди. Он нанес тебе еще один удар ножом в спину, о котором ты не знаешь. Когда он вернулся в Араминту, он заверил меня, что ты погиб, что это не подлежит никакому сомнению, и что с этим уже ничего нельзя сделать. В результате я отменил спасательную операцию — группа наших людей была уже готова вылететь. Он мне солгал — он это знает, и я это знаю. Для тебя утверждение или отмена спасательной операции могли означать выбор между жизнью и смертью. Я потерял всякое доверие к Керди. Его будут допрашивать. Как минимум, он навсегда потеряет статус Вука».

«В Фексельбурге я оставил сумасшедшего. Здесь я вижу вполне нормального человека».

«Пойдем — закончим ужин вдвоем. И все обсудим».

2

Бодвин Вук и Глоуэн ужинали в небольшой боковой гостиной, выходившей в центральную галерею пансиона. Стараясь выражаться как можно лаконичнее, Глоуэн рассказал о своих изысканиях и о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться: «А теперь я сижу и вспоминаю, что случилось. Все это вызывает у меня самые противоречивые чувства. Лучше всего, что все это уже в прошлом. Были, конечно, и приятные моменты. Никогда не забуду, как я обрадовался, когда спустился

на веревке из окна семинарии! И даже сегодня, за столом, я испытывал что-то вроде злорадства, наблюдая за физиономиями Керди и Флоресте».

«А теперь придется заниматься скучными деталями. Флоресте потребует, чтобы мы учитывали смягчающие обстоятельства. Его жертвами оказались только девушки-йипы — все это, конечно же, был всего лишь сырьевой материал для его новых артистических замыслов; его гений заслужил межпланетное признание и не может ограничиваться тесными рамками общепринятых правил. Дорна Вук может даже поддержать такую аргументацию — она от него без ума и участвует в работе комитета финансирования изящных искусств».

В гостиную зашел швейцар: «Прошу прощения! Ваши распоряжения выполнены».

Бодвин Вук удовлетворенно кивнул: «Как я ожидал, Флоресте и Керди решили уйти пораньше, сославшись на усталость. Их встретили у дверей пансиона и теперь содержат под стражей. Мне не пришлось поступиться приличиями, и клану Вуков не на что пожаловаться. Дело сделано. Налить тебе еще вина? Это наш «Чаристе» лучшего урожая — на всей станции не делают ничего подобного».

«Действительно, хорошее вино».

Некоторое время они молчали, прихлебывая вино. «Ну что же! — сказал наконец Бодвин Вук. — Теперь следует уделить внимание твоим личным проблемам».

«Я уже сосредоточил на них все внимание. Я собираюсь выяснить, что случилось с моим отцом».

«Гм, да. Не хотел бы подавать тебе неоправданные надежды. Мы его искали долго и внимательно, но ничего не нашли. Шард не передал никаких сигналов бедствия. Существуют десятки возможностей — мы пытались проанализировать все варианты. Но результатов никаких».

Глоуэн сидел, наблюдая за игрой вина в бокале.

«Отсутствие результатов само по себе о чем-то свидетельствует, не правда ли?» — задумчиво спросил он.

«О чем?»

«Еще не знаю. Но оно должно что-то означать. Прежде всего, если автолет разбился, должны были остаться его обломки».

«Не обязательно. Никаких остатков не найдешь, если автолет упал в болото или в озеро».

«И все же — это необычно. По словам Спанчетты, в его автолет ударила молния, когда он летел в районе горы Махадион».

«Такова одна из гипотез. Она ничем не хуже других или не лучше других — в зависимости от того, как ты предпочитаешь смотреть на вещи».

«Завтра я поговорю с Чилке», — отозвался Глоуэн. Поколебавшись, он спросил: «Будет лучше всего, если вы мне сразу скажете, чего мне следует ожидать. Как мой новый статус — то есть отсутствие статуса — повлияет на мое положение в отделе расследований? Или теперь меня уволят?»

«Ха-ха! — воскликнул Бодвин Вук, осушив бокал. — Пока я — суперинтендант Бодвин Вук, ты — капитан Глоуэн Клатток. Твои способности, на мой взгляд выдающиеся, позволяют не учитывать соображения, касающиеся формального статуса. Кроме того, я не могу не заметить, что во всей этой истории с твоим статусом что-то плохо пахнет».