Хроники Кадуола
Шрифт:
Глоуэн отпорол от плаща расшитый серебром пояс — Керди свернул его в плотный моток и отложил в сторону. Глоуэн разрезал плащ на длинные полосы, а Керди связал их вместе. Получилась веревка длиной больше шести метров. Глоуэн привязал один конец к оконной раме, а другой опустил на крышу под окном.
«А теперь, пока я не успел испугаться...»
«Испугаться? — прохрипел Керди. — Это самоубийство! Только Клатток на такое способен».
«Одна последняя предосторожность. Я могу там заблудиться. Возьми ночник и держи его в окне. Если услышишь, как я свистну, поводи светильником по кругу».
«Понятно.
Глоуэн задержался только для того, чтобы найти на крыше какие-нибудь ориентиры справа и слева, после чего спустился по самодельной веревке. Боязливо прикоснувшись подошвами к плетеной кровле, он перестал поддерживать свой вес руками только после того, как почувствовал под листьями твердое основание.
Теперь нужно было нащупать под плетеными панелями стропило и после этого наступать только на него. По стропилу можно было подняться к коньку крыши, а по коньку пробраться туда, где открывался вид на интересовавший Бовина Вука участок — простейший возможный маршрут.
Глоуэн нашел подходящее стропило. Передвигаясь как можно мягче, чтобы кровля не хрустела и не скрипела (внизу кто-нибудь мог услышать), Глоуэн поднимался по наклонной крыше. Время от времени он оборачивался через плечо, ориентируясь на свет ночника. Добравшись до пересечения скатов, Глоуэн почувствовал, что стропило стало шире, и полез быстрее, по-обезьяньи перебирая руками и ногами.
Наконец он поднялся до конька крыши и уселся на него верхом, глядя назад, на чернеющую массу отеля — ералаш теней под звездным небом. Оставалось еще немного. Пару минут он переводил дух, окруженный ландшафтом невероятных черных и розоватых изломанных форм.
Времени не было. Глоуэн стал пробираться по коньку, как огромная крыса. Страх его временно улетучился — он даже чувствовал нечто вроде опьяняющего возбуждения.
Наконец он остановился и, разглядывая головоломную топологию крыши, решил, что забрался достаточно далеко. Под ним теперь должен был находиться секретный участок. Что случится, если его поймают? Глоуэн отказывался даже представить себе последствия такого провала.
Он обнаружил стропило и соскользнул по нему на несколько метров, после чего вынул нож и принялся проделывать отверстие в кровле.
Нож проскочил в пустоту. Глоуэн расширил отверстие и прижался к нему глазом. Под ним, на полу, освещенный дюжиной светильников, стоял автолет среднего размера. Вдоль стены помещения тянулся верстак, оснащенный самым разнообразным оборудованием для обработки материалов. Рабочие и техники — больше десяти человек — не торопясь занимались отделкой и сборкой деталей. Глоуэну показалось, что не все они были йипами, но в этом не было полной уверенности.
Для того, чтобы рассмотреть ангар под другим углом, он чуть-чуть переместился и почувствовал, что кровля с треском продавилась под его весом — он мог упасть в любой момент. В отчаянии он уперся коленом в кровлю, пытаясь вернуться в устойчивое положение на стропиле. Колено продавило кровлю — на какую-то долю секунды Глоуэн увидел лица техников, с удивлением смотревших вверх. Сразу же после этого ему удалось выдернуть ногу и восстановить равновесие на стропиле.
Шипя от бешенства и страха, Глоуэн вскарабкался
Оказавшись примерно напротив четвертого этажа отеля, Глоуэн увидел ночник, горящий в окне. Уже не пытаясь двигаться бесшумно, он соскользнул по пересечению скатов на стропило и прижался к стене отеля.
Где же веревка? Глоуэн вертел головой, вглядываясь в тени. Веревки не было видно — кроме того, глядя вверх, он не видел ночника.
По-видимому, в спешке и замешательстве он не спустился по пересечению скатов до того места, где ему следовало перейти на стропило. Наверное, веревка висела ниже, и теперь нужно было искать ее на ощупь в темноте.
Глоуэн спустился по скату крыши вдоль стены на три метра, на шесть метров, на десять метров. Веревки не было. Он повернулся, чтобы вернуться наверх, но ему показалось, что он слышит тихие беспокойные голоса, доносящиеся с какого-то другого участка крыши — идти назад было поздно. Оставалось только надеяться, что Керди тоже услышал голоса и успел потушить ночник.
Прямо перед ним крыша кончалась углом отеля. Глоуэн пробрался к углу и заглянул вниз — внизу был узкий канал, тянувшийся вдоль задней стены. В нескольких метрах дальше, у причала отеля, кто-то пришвартовал небольшую баржу — судя по всему, средство удаления накопившегося за день мусора.
Сборщика мусора поблизости не было — он явно чем-то занимался в отеле. Куча мусора на носу баржи была прикрыта циновкой. В этом месте ширина канала составляла примерно четыре метра. Глоуэн пробежал по краю крыши и встал прямо напротив мусорной баржи. Убедившись в прочности опоры под ступнями, Глоуэн раскачался и прыгнул. Ему показалось, что он летит по воздуху слишком долго, но траектория оказалась правильной — он перепрыгнул канал и шлепнулся на циновку. Как он и рассчитывал, мусор и движение носа баржи в воде смягчили удар. Скатившись по циновке, он перескочил на причал и дико оглядывался по сторонам.
Приближались тяжелые шаги.
Глоуэн прижался к стене отеля у заднего входа. На причал вышел мусорщик с огромным мешком мусора на спине. «Как только он сбросит свою ношу на баржу и повернется, он меня увидит», — подумал Глоуэн.
Глоуэн бесшумно подбежал к мусорщику сзади, схватил его за мешок на спине и за плечо и, толкая вперед, заставил пройти два шага к краю причала и плюхнуться в канал. Не теряя ни секунды, Глоуэн вернулся к заднему входу и заглянул внутрь. Там была небольшая кладовая; Глоуэн проскользнул в нее и притаился в тени.
Привлеченные шумом воды и проклятиями мусорщика, на причал выбежали дежурный повар и два поваренка. Глоуэн выскочил из кладовой в кухню, пробежал по короткому служебному коридору, сразу замедлил шаг, как можно спокойнее пересек вестибюль и вышел на террасу.
Некоторое время он стоял и дрожал, пытаясь взять себя в руки. Бесстрашные львы сидели и пьянствовали, как прежде. Глоуэн тихонько примостился между Шугартом и Донси. Оба его даже не заметили, поглощенные рассказом Арлеса, описывавшего чудеса выставки в «Кошачьем дворце».